Ныне дети – не помощники, не союзники и тем более не «пенсия», а сплошная обуза. Воспитание ребенка до 18 лет обходилось семье в 80-х гг. примерно в 20 тыс. руб. – это при среднем доходе меньше 4 тыс. руб. в год на двух работающих супругов. Это означало, что мать на несколько лет выбивалась из нормального ритма работы, должна была махнуть рукой на карьеру и проигрывала по всем статьям своей бездетной подруге. Кто-то из родителей должен ни свет, ни заря везти ребенка на автобусе в детсад, а вечером заезжать за ним по дороге с работы домой. Тем самым кошмарные «часы пик» в городском транспорте растягиваются для него почти вдвое. Почти напрочь исчезает возможность развлекаться по вечерам и резко сужается – по выходным дням. Главное же – существенно падает уровень жизни, ибо все те же «средние» для 80-х гг. 150+150 руб. зарплаты в месяц обоих работающих родителей (в обрез – на питание и необходимую одежду, при минимальных расходах на жилье, транспорт, досуг) приходится делить не на двоих, а на троих-четверых. Первого ребенка большинство заводит просто по традиции: «так принято». Ну и конечно, по жалким остаткам материнского и отцовского инстинкта. Но от второго напрочь зарекаются.
Именно так поступили мои собственные дочь и сын, а также подавляющее большинство их сверстников. Все чаще молодожены не решаются заводить и первого. Или не могут по состоянию здоровья (об этом тоже предстоит говорить особо). Каковы последствия? Они неизбежны: началась депопуляция – в 1991 г. число умерших впервые в истории России превысило число родившихся, и процесс пошел по нарастающей (это – при наличии нескольких крупных сельских, в том числе мусульманских, регионов, где рождаемость традиционно выше «средней», так что можно себе представить, какая выморочность начинается в городах). Депопуляция – явление, хорошо известное на Западе. Многие не видят в нем ничего особенного. И совершенно напрасно. Депопуляция – это ведь не просто превышение смертности над рождаемостью. Это четыре последствия, одно прискорбнее другого.
Во-первых, в однодетной семье (а она становится типичной) ребенок попадает в противоестественное вложение. У него нет братьев и сестер, ему не с кого брать пример, учиться заботе о младших. Семейная «пирамида» перевертывается: вместо десятка детей на двух родителей – мама и папа, две бабушки и двое дедушек, четверо прабабушек, четверо прадедушек, бездетные тетки, холостые дядья на одного малыша. Удивительно ли, что он вырастает «инфантилом», остается ребенком в 20 лет, а все чаще и в 30– 40. И не один и не двое: все более значительная часть одного поколения за другим.
Во-вторых, наступает «старение» населения: сокращается процентная доля детей – растет процентная доля стариков. В России на каждых двух работающих приходится в среднем один пенсионер. В Москве пенсионер – вообще каждый четвертый из жителей. Вы скажете: ну и что же? На Западе примерно та же картина. Но на Западе для этого подготовлена специальная инфраструктура, а в России к ней еще не приступали – было не до нее, сегодня тем более не до нее. Горько видеть миллионы одиноких беспомощных стариков, которым некому принести хлеба, подать стакан воды. И такая старость по мере нарастания депопуляции становится все более типичной.
В-третьих, на производство с каждым годом приходит все меньше вчерашних школьников, уходит на пенсию все больше стариков. На Западе эту брешь закрывают миллионами гастарбайтеров. Откуда их взять в нищую Россию? До недавних пор брали из деревень. Теперь этот источник вычерпан почти до дна. Если отток рабочей силы на селе не сменится притоком – массового голода не миновать. Попробовали завозить в качестве дешевой рабочей силы вьетнамцев. Но это порождает такие острые социальные проблемы (массовые драки нищих с нищими), что от такой перспективы в ужасе отшатываешься. Меж тем уровень комплексной механизации и автоматизации производства в России намного отстает от американского. Требуются миллионы квалифицированных рабочих рук, которые надо готовить с детства. А кого же готовить с детства при такой ситуации?