46 TpiaUYiov - священная триада, Святая Троица, [гр.] Прим. ред. 148
собой не что иное, как перевод этого заклинания, произносимого про себя, где жест является знаком, языком. Слова и действия абсолютно эквивалентны друг другу, и именно поэтому мы видим, что содержание, к которому отсылают магические жесты, предстает перед нами как заклинание. Без формального физического действия, используя лишь свой голос, дыхание или даже просто желание, маг создает, уничтожает, управляет, убивает - совершает любые действия.
Уже тот факт, что всякое заклинание представляет собой словесную формулу и что всякий операциональный обряд эту формулу подразумевает, свидетельствует о формалистическом характере всей магии. Относительно заклинаний никто никогда не сомневался, что они являются обрядами, будучи традиционными, формальными и наделенными собственной особой магической силой; ведь не существовало представления, что слово может физически производить желаемый результат. В отношении операциональных обрядов этот факт не столь очевиден; в данном случае имеет место более тесное соотношение, иногда логическое, иногда даже проверенное опытом, между обрядом и желаемой целью - несомненно, что паровая баня и магические натирания действительно облегчали болезни. Но оба типа обрядов - вербальные и операциональные - имеют одни и те же характерные черты, ведут к одним и тем же наблюдениям. Оба относятся к миру сверхъестественных явлений. Язык заклинаний - это особый язык, язык богов, духов, колдунов. Два, вероятно, наиболее удивительных из них - это используемый в Малайзии бхасаханту (bhasahantu) (язык духов) и язык ангекоков у эскимосов. Относительно Греции Ямвлих сообщает нам, что "Эфесские письмена" являются языком богов. Магия говорила на санскрите в Индии эпохи пракритов, на языке египтян и евреев в греческом мире, на греческом языке в латинском мире и на латинском у нас. Повсюду она использует архаизмы, причудливые непонятные термины. Начиная со своего рождения, как мы видим на примере Австралии, где мы, возможно, являемся свидетелями ранних этапов развития магии, она все бормочет свою абракадабру. Странности и своеобразию операциональных обрядов соответствует склонность говорить загадками и невнятным бормотанием в рамках речевого магического обряда. Будучи далека от проявления индивидуальных эмоций, магия постоянно налагает ограничения на жесты и словесные выражения. Все строго зафиксировано и точно определено. Предписаны стихотворные размеры и речитативы. Магические формулы должны нашептываться или напеваться монотонно, в специальном ритме. Мы видим в Шатапаха брахмане (Qatapatha brahmana), как и у Оригена, что интонация может быть важнее самих слов. Не менее строго регламентированы жесты. Маг подчиняет их ритму, как в танце: в руководстве прописано, какой рукой, каким пальцем он должен действовать, с какой ноги начать, когда ему нужно
сесть, когда встать, лечь, прыгнуть, 149
закричать, в каком направлении двигаться. Пусть он один на один с самим собой, он не более свободен, чем священник перед алтарем. Кроме того, существуют общие каноны, одинаковые для речевых и операциональных обрядов: это каноны числа и направления. Движения и слова должны повторяться определенное число раз. Это не любые числа, а те, что считаются магическими или священными: 3, 4, 5, 7, 9, 11, 13, 20 и т. д. К тому же маг должен произносить слова и совершать действия, повернувшись лицом к одной из сторон света, причем минимум требований состоит в том, чтобы колдун был направлен к объекту колдовства. Короче говоря, магические обряды необычайно формализованы и стремятся не к простоте светских жестов, а к крайней утонченности в мистической точности исполнения действий.
Самые простые магические обряды имеют форму, подобную тем, что являются объектом наибольшего числа предписаний. До сих пор мы говорили о магии так, словно она включает в себя только определенные действия, которые требуется совершить. Однако она содержит также и обряды, имеющие целью не совершать определенных действий (негативные обряды), и это как раз самые простые обряды. Мы уже встречали их среди подготовительных обрядов, когда упоминали ограничения, которых должны придерживаться маг и лицо, по чьей просьбе производится обряд. Эти обряды могут назначаться и проводиться в качестве самостоятельных актов. Именно они образуют ту огромную массу явлений, которые называют суевериями. Они состоят в том, чтобы избежать тех или иных действий с целью предохранить себя от некоторых магических последствий, которые эти действия могли за собой повлечь. Однако такие обряды не просто формализованы; они формализованы в высшей степени, поскольку носят почти исключительно императивный характер. Их обязательность свидетельствует о том, что они являются продуктом действия социальных сил даже более, чем обряды позитивные, где это видно из их традиционного, формального и аномального характера. Однако этот важный вопрос, касающийся симпатических табу, негативной магии, как мы предлагаем ее называть, слишком мало освещен и нашими предшественниками, и в наших собственных исследованиях, чтобы мы были в состоянии сделать что-то еще помимо обозначения предмета исследований. Пока что мы не видим в этих фактах ничего, кроме того, что этот элемент магии, то есть обряд, является объектом коллективного представления.
Относительно позитивных магических обрядов мы видели, что в каждом отдельном обществе их число ограничено. Количество составляющих элементов этих обрядов, куда входят, смешавшись, заклинания, негативные обряды, жертвоприношения, кулинарные ритуалы и т. д., также не беспредельно. Это ведет к установлению достаточно небольшого числа устойчивых комплексов, которые можно назвать типами церемоний, вполне сравнимых с типами орудий или с тем, что называют типами, когда говорят о типах ремесел. В каждом обществе совершается 150
отбор возможных форм; одни и те же четко очерченные комплексы, которые, будучи установлены однажды, обнаруживаются в действиях, служащих для разных целей, даже вопреки логике формирования этих комплексов. Таковы вариации на тему вызывания ведьмы, осуществляемого посредством вещей, ею заколдованных; когда речь шла о молоке, которое не взбивалось в масло, прокалывали молоко в маслобойке; но затем стали наносить удары по молоку, чтобы предотвратить другие виды порчи. В данном случае мы имеем определенный тип магической церемонии; имеется целый ряд примеров, где присутствует та же тема. Так, приводят примеры колдовства при помощи двух и трех кукол, эффект которого основывается, по-видимому, на подобном же размножении сфер применения. Такие действия по их стойкости и формализованности можно сравнить с религиозными праздниками. С другой стороны, таким же образом, как ремесла или техника имеют этнические, или, точнее, национальные черты, можно было бы сказать, что в каждом обществе магия имеет свой неповторимый облик, характеризующийся преобладанием определенных обрядов: использование человеческих костей в австралийском колдовстве, курение табака в американской магии, благословения и символ веры в обществах, подвергшихся влиянию иудаизма и ислама. Похоже, только малайцы знакомы с любопытным магическим ритуалом, предполагающим