После некоторого молчания женщина решительно сказала:
— Нет! Ни в коем случае!
Малорец потер ладонью толстую щеку.
— Точно?
— Абсолютно, — сказала женщина.
Ирина тихо отодвигалась спиной вперед к двери, прикидывая, сколько ж времени ей дадут на возврат аванса.
— Идите сюда, девушка, — непререкаемым тоном заявила яркая женщина, — посмотрите, что он вам собрался предложить!
Ирина взяла у нее из рук глянцевый плакат и сумрачно в него посмотрела. На плакате красовалась девица в алюминиевых доспехах и таких же рукавицах.
— Я это не одену. В этом невозможно работать.
— Она же работала, — недовольно возразил Малорец.
— И что, побеждала?
— Какая разница? Народу на нее все равно сбежалась уйма.
Женщина отобрала у Ирины плакат и обошла ее со всех сторон.
— Будем говорить о возможном. Вы согласитесь надеть точно такой же, как сейчас на вас, но серебристый комбинезон?
— Да, — спокойно сказала Ирина — это удобно. Только разве что марко будет.
— Покраситься в платиновую блондинку?…
— Нет, — ответила Ирина, но женщина перебила ее, — да, да, вижу, не годится. Мы вас немного подтемним и все. Замечательно! — она обернулась к Малорецу, — косметика, форма, рекламная кампания — все делаем в стиле «рифеншталь-восемьдесят». Сила и правота. Нордический тип.
Она прошла мимо ошарашенной таким напором Ирины и уселась за стол. Пощелкав немного в компьютере, она распечатала несколько страниц и протянула их Ирине.
— Так?
На Ирину смотрело ее собственное лицо. Ее собственная прическа. Ирина в белом комбинезоне поднимала факел, за ней шли двое мужчин. На другой картинке Ирина и мужчина, стоящие в профиль, вытянули руки вперед. В его руке был молоток, в ее — что-то похожее на половинку секатора, что видела Ирина у сестры в оранжерее.
На третьей Ирина в прыжке рвала трехцветную ленту. Тут, правда, на ней был синий комбинезон.
— Ох, — только и сказала Ирина, — и вы это… прямо так и нарисовали?
Женщина прыснула.
— Ох, ну, народ… Это искусство Советского Союза, плакаты к Олимпиаде-восемьдесят. Но, я вижу, вам нравится.
Ирина кивнула и протянула листы Малорецу.
— Простенько как-то, — недовольно протянул тот.
Женщина повернулась к нему вместе с креслом.
— Вы нанимаете дорогостоящего дизайнера, а потом учите его работать? Этот стиль и должен быть предельно простеньким. В этом-то и есть самый цимес, дорогой Юджин Славянович. Как можно проще.
— Нуу, — проворчал Малорец, но продолжать не стал.
— Как вас зовут? — обратилась женщина к Ирине.
— Валитнова Ирина Сергеевна.
— М-ммм… Вольта была, кажется…
— Да, ее Гриндла порвала еще двенадцать лет назад, где-то так…
— И опять Гриндла… — усмехнулась женщина и испытующе посмотрела на Ирину, — не боитесь?
Ирина дернула углом рта.
— Когда много работаешь, бояться некогда.
— Биовольта.
Женщина с удовлетворенным видом откинулась в кресле, рассматривая Ирину, как неведому зверушку.
— Это что такое? — удивился Малорец.
— Это значит, живая, настоящая — но при этом электрически заряженная.
Малорец успокоился, но Ирина — нет. В объяснении женщины-дизайнера ей почудился какой-то подвох. Спросить у Эльзы? Да. Хотя, в общем, это всего лишь реклама.
— Скажите, пожалуйста, как относятся ваши родственники к вашему участию в боях? — вдруг поинтересовалась женщина-дизайнер.
— Я сирота, — мрачно ответила Ирина.
— Причины? — она подняла бровь.
— Алкоголизм.
— Сибс?
— Работает в оранжерее, поднимает ребенка, ей не до меня.
— Кум?
— Она с сибликом в другой зоне.
— Биовольта, — утвердительно повторила женщина, — самое оно. Красный платок на шею — носить постоянно до самого турнира и во время, ну, кроме боев, возможно. Волосы покрасим прямо сейчас. Я скажу девочкам, пусть снимают мерки. Фотограф придет через полтора часа, вы еще успеете поужинать со мной после парикмахера.
Она повернулась к Малорецу.
— Я вам обещаю, что за нее будут болеть минимум четыре уровня в полном составе. Весьма фактурная девушка.
Ирина пошла вслед за женщиной, с удовольствием думая о том, что бублики, похоже, остаются на завтрак.
Ночью ей приснился отец, молодой, еще не лысый, как в конце, веселый и толстый. Он жарил яичницу из настоящих яиц, с круглыми желтыми глазками, посыпая вокруг укропом. Потом он гулял с ней по внешнему периметру, между деревьев, и валялся на траве, и бросал ее к высокому потолку. Она визжала, переворачиваясь, он ловил ее большими волосатыми руками и густо смеялся.