- Ничего не могу с собой поделать, - состроил унылую физиономию Сэм. - Когда я вижу красивую женщину, то просто не в силах удержаться. Ну да, я сорвал не тот цветочек, огуляв дочку кардинала Паттерсона... Но ей же понравилось!
- А кардиналу вот наоборот, - обвиняющее наставила на него палец женщина. - Он требовал предать тебя трибуналу за разврат и сношения с дьяволом.
- Вот уж с кем, а с дьяволом я не сношался! - протестующе воскликнул Сэм, соскакивая со стола, ибо узрел в руках Агнесс обещанную ручку. - Если, конечно, он не имел под дьяволом в виду свою дочурку. Что может быть, ибо то, как она быстро совратила меня праведного с пути истинного и коварно увлекла в сады Эдема, дабы там под ближайшим древом мудрости я вкусил ее плод познания всеми доступными Кама-сутре способами, говорит о не самом дальнем родстве со Змеем-искусителем.
- Н-да... - Агнесс попыталась сохранить серьезное выражение на лице, но не удержалась и захихикала. - До сих пор вспоминают, как из парка доносились крики... Все-таки ты пошлый человек, раз кардинальскую дочку довел до такого разврата... С возвращением, распутник!
Приподнявшись из-за стола, женщина потянулась к обрадовавшемуся Сэму и чмокнула толстяка в щеку. Ответом ей были легкие дружеские объятия. Широкая ладонь Ватанабэ чуть погладила Агнесс по спине, задержалась, огорченно щелкнула пальцами и не стала спускать вниз. Отстранившись, толстяк цокнул языком:
- Если бы я не уважал тебя настолько, насколько уважаю, то непременно попытался бы облапить. Но я скромный и жить хочу.
- Угу, а еще ты, оказывается, умный, - по-доброму иронично произнесла женщина, вновь опускаясь на стул. - И хитрый. Шеф опять веком дергал, когда услышал, что ты сам себя засветил в Гонконге. Но - не подкопаешься. Если не захочешь.
- Ну так... Я ведь не дулом пистолетным деланный. Кое-что у меня вот тут есть, хоть и не очень много, - Сэм стукнул себя пальцем по лбу. - Ни одна сволочь не удержит меня от того, чтобы смотать удочки из мест, где мне не радостно.
- Угу... Скажи это шефу, - хмыкнула Агнесс и нажала клавишу селектора. - Сэр, к вам Ватанабэ.
- Ага... - послышался густой бас. - А подать мне этого негодяя!
- Ты слышал, - кивнула в сторону дверей в кабинет секретарша.
- Ага, - Сэм протянул к лицу руку и снял очки, уложив их в карман пиджака. Чуть раскосые карие глаза хитро взглянули на Агнесс. Та почувствовала, как взгляд Сэма быстро сместился с лица на весьма открытый ворот пиджака, прекрасно позволявший наблюдать столь манящую всякого здорового мужчину ложбинку. - Morituri te salutant!
- Угу, давай, салютант отсюда! - замахала на него руками женщина.
Сэм послушно шагнул к дверям и, приоткрыв их, скользнул внутрь кабинета.
В помещении, как и всегда, царила тьма тьмущая. Единственным достойным упоминания источником света была изящная настольная лампа, всегда работавшая на полную катушку, вне зависимости от времени суток. Наглухо закрытые окна со спущенными жалюзи не пропускали в кабинет достаточно воздуха, и всякий входящий почти сразу испытывал желание оставить мощные дубовые двери открытыми, дабы проветрить этот склеп. Но всякий входящий почти наверняка пожалел бы, вздумай он попытаться осуществить задумку. Ибо помещение это было вотчиной шефа, крутого нравом и тяжелого в общении. И явно дышащего в своей усыпальнице как-то иначе, нежели нормальные люди.
Пройдя вперед по мягкому ковру, Сэм остановился перед широким столом, за которым восседал в своем кресле Шеф. Лампа высветила тонкие бледные пальцы, отстукивавшие на полированной поверхности стола какой-то старый мотивчик. Кроме пальцев Сэм успел разглядеть еще и суховатую морщинистую ладонь, за ней - рукав белой рубашки. Вдруг вся эта композиция сложилась в узкий кулак, выразительно погрозивший стоявшему перед столом толстяку. Следом в освещенном пространстве показалось лицо. Это был сухой костистый старик с красивым орлиным носом и пышной расчесанной гривой седых волос. Бледная, но почти лишенная морщин и выбритая до сияния скул физиономия выражала крайнюю степень неудовольствия.
- Ну-с? - произнесли тонкие губы.
- И мы даже не поздороваемся? Не обнимемся? Не выпьем за встречу? - Сэм развернулся к собеседнику в профиль и скорчил ернически-недоумевающую гримасу.
- Выпьем, говоришь? Выпей яду, засранец! - рявкнул старик басом, который мог бы быть достоянием оперного певца. - Клоун чертов! А ну докладывай!
- А че докладывать? - все так же насмешливо пожал плечами Сэм. - Вынужден был покинуть территорию Гонконга, ибо пришлось лично задействоваться на ликвидацию.
- И за каким таким половым органом тебе самому пришлось китайца валить? - шеф перешел на зловещий шепот. - Я сколько лет работаю, такого идиотизма не видел. Ликвидации должны проводиться нелегальной сетью, причем лучше всего руками людей вообще непричастных! Это первое. Второе - ликвидируемый должен быть один! Четыре охранника - это недопустимо! И ладно еще, если бы ты их тоже стер, в Гонконге и не такое бывало в отличие от какого-нибудь Амстердама, но ты же их живыми оставил. А они тебя видели! Ты что, из детсада недавно?!
- Да ладно злиться-то шеф! - щелкнул пальцами Сэм. - Мы оба знаем, что и зачем я сделал. Все мои наработки, как вы знаете, проведены таким образом...
Толстяк прошел к скрытому в темноте бару и на ощупь взял стакан. Не раз он бывал здесь и не раз наливал себе без разрешения. Рука привычно легла на бутылку скотча. Забулькала крепкая алкогольная жидкость, наполняя звякнувший о горлышко стакан.
- Мы оба знаем, что засунули меня туда, чтобы переждать, пока пройдет острота ситуации с кардиналом. И я просидел там месяцы. И за эти месяцы мне удалось выцепить пару интересных личностей для работы на нас. Но я не идиот. Я знал, что если начну плести серьезную паутину, то мне потом из Гонконга не вылезти много-много лет. Поэтому я построил мой маленький механизм так, чтобы на место вашего покорного слуги легко встал кто-то другой. Нет никаких свидетельств моей причастности к чему-либо, кроме посещения ковлоонских борделей, - Сэм опрокинул в себя скотч, даже не поморщившись. - Как вы и говорили, это - основы. Все я делал чужими руками, шеф. И, кроме того самого типа, что теперь занял мое место в схеме, никто не знал, с кем и на кого работает. Единственное, что провернул лично - это телефонный звонок Ма и перерезание его горлышка бритвенным лезвием. И вот я здесь, агентура там, кардинал далеко. Так что давайте, шеф, без выволочек.
- А ты в курсе, что за сознательный саботаж своей собственной деятельности я тебя вообще могу обезглавить? - страшным полушепотом осведомился шеф.
- Так за чем дело стало? - наставил на него руку со стаканом Сэм. - Не возражаю. Все равно я никогда не любил такие стороны своей работы. Я не из тех ребят, что годами читают газеты и гениально работают в разведке при этом. Скучно мне так. Можете даже меня распять за это.
- Ага, вверх ногами. Если серьезно, ты все еще не под судом лишь потому, что твой провал не повлек за собой никаких последствий, следы ты все же подчистил этой ликвидацией, да и я прикрыл твой пухлый зад, доложив удачно. Выставил дело таким боком, что у тебя выбора не было. Вряд ли поверили, конечно.
- Но тем не менее?
- Ага, тем не менее. Тут сыграла свою роль нежная привязанность наших начальников к твоей милой привычке совершать самыми похабными методами поступки, благотворно влияющие на климат в богоугодных странах. Под моим чутким руководством. Короче, тебе опять сошли с рук все выходки благодаря тому, что господину председателю ты спас жизнь. Толстозадый добро помнит.
- Ну не надо так грубо! - Сэм хмыкнул и поставил стакан обратно. - Господин председатель - благородный добрый христианин, помнящий о любви к ближнему.
- Ага, и именно из-за этой любви к ближнему тебе еще не дали пинка под зад прямиком до ножа какой-нибудь гильотины.
- Ну что я могу сказать? Я везунчик, - Сэм скорчил очередную гримасу.