Канзаки сосредоточилась на оптических системах. Понукаемое волей и взглядом сервисное меню выдало строчку "Нет сигнала". Какого, спрашивается, черта?! Что за напасть?! И не время же диагностику запускать!
Девушка от злости закусила губу. Почти до крови. И, словно в ответ на резкое ощущение, стена серых мошек перед глазами рассеялась. Оптика снова работала. Мегуми даже не успела удивиться, поскольку внимание ее сразу же привлекло отсутствие на прежнем месте Фрэнки. Правда, далеко он не ушел. Точнее, не уковылял. Или не уполз? Нечто среднее. Волоча висевшую мертвым грузом правую ногу, он пытался добраться до выходной двери на четвереньках. Перемещался полутруп крайне проворно, особенно учитывая на четверть облегченный статус его тушки. Пачкая собой пол, Фрэнки все еще на что-то надеялся.
Проворный прицел зафиксировался на корявой спине. Словно чувствуя упершееся меж лопаток перекрестье, Фрэнки изогнулся дугой поврежденным боком и попытался бросить свое тело вперед. В одном отчаянном, но безнадежном прыжке. Поразительна была устойчивость к боли этого существа. Поразительна была его способность осмысленно действовать и вообще шевелиться в таком состоянии. Поразительно было упрямое упорство, с которым он пытался убежать.
Убежать не получилось. Торопившаяся Мегуми выстрелила рановато, но это уже не имело значения. Заряд ударил в конвульсивно подскочившее тело снизу, прервав полумертвый прыжок. Взметнувшись облаком багровых осколков, трикстер слился с осыпающейся стеной. Слился ненадолго: Канзаки вскоре разглядела повисшие на краю получившегося пролома ноги, обожженные до колен и нервно дергающиеся. Судя по нависшей сверху требухе, Фрэнки либо развалился надвое, либо обвис с другой стороны.
"Надо дострелить".
Пошловатые мелодии восьмидесятых годов двадцатого века уплывали куда-то вглубь ушей, оставляя на тонких слуховых косточках приторное послевкусие.
Видимо, таки проиграл. Иначе боль сейчас не грозила бы вырваться, наконец, на просторы его нервной системы, чтобы разделаться со страстно желавшим функционировать мозгом. Да и нижняя часть тела хоть как-то, но ощущалась бы.
Он еще жил. Так уж его сварганили, крепко, на совесть, переделав человека в инструмент. Сейчас этот инструмент пребывал не в лучшей форме. Понимание собственного положения внятно пришло только после того, как девка все-таки попала.
Фрэнки сейчас плохо соображал и мало что видел. Только нечто серое и грязное прямо у лица. Не иначе, он висел сейчас на собственных потрохах по обе стороны дырки в стене. Пакостно. Хотя и забавно. Девчонке оставалось подойти и окончательно превратить его в гуляш.
Что-то утробно хрустнуло-хлюпнуло, и трикстер стукнулся головой о пол. Половинки окончательно развалились. Тошнотворно, наверное, все это выглядело со стороны. Ничего, сейчас все кончится. Хватит одного выстрела.
Он будет очень разочарован. Очень. А ведь Фрэнки так старался.
Так старался.
Но не сумел.
Попробовать уползти на руках?
Не успеть.
Но почему она медлит?
Всего пара шагов. Однако она стоит.
Но вот ножищи железной брони забухали по полу. Только почему-то не к нему. Вдаль. Торопливо, переходя на трусцу. Она убегала?
Почему?
С трудом двигая скованными болью руками, он развернулся.
Дело действительно было плохо. Ниже диафрагмы тело представляло собой невнятное месиво без четких границ. Сколько органов у него осталось? Мало. И сколько еще он сможет удерживать себя живым? Недолго.
Что ж, пока еще дышится, надо попробовать уползти.
Где эта рыжая тварь?
- Отпусти руку.
Сейчас в голосе Анны уже не было той снисходительной ленцы, что звучала в нем всего пару секунд назад. Зеленые глаза наполнились жестоким и злым гадючьим ядом. Расслабленное и даже в чем-то добродушное лисье лицо затвердело, в уголках губ обозначились сердитые морщинки. Похитительница посмотрела на свою изящную ладошку, зажатую в руке Китами, потом в лицо девушке. Та ответила не менее злым и решительным взглядом не по-японски синих глаз.
- Что, больно? - Дзюнко чувствовала, как у нее пересыхает во рту. Было страшно. Без дураков.
Эта женщина способна на все. Она прыгает по лестницам как героиня комиксов, она без малейших проблем проехала в огороженный район Токио, куда не всякий бомж сумеет просочиться канализациями, Она убила Ватанабэ. И она знает про Кобаяси. Эта Анна опасна. Самый опасный человек из всех, что Дзюнко встречала со времен знакомства с профессором. И ей явно не нравится строптивость разменной монеты по фамилии Китами. И особенно не нравится та крепость, с которой разменная монета держит ее царственную ручку.
Но Китами держала. Потому что была зла ничуть не меньше. Зла на эту наглую тетку, обращающуюся с ней как с вещью. Зла на профессора, из-за которого стала предметом торга у таких, как Анна. Зла на себя за то, что, несмотря на упорные попытки возвести в себе барьер от страха, испугалась. И эта ее злость сгрызала страх, не давала отпустить нагло протянутую к ней руку.
Самое интересное заключалось в том, что Анна не могла вырваться. Китами и сама чувствовала необычайную тяжесть собственной хватки. Как будто цапнула ладошку похитительницы экскаваторным ковшом. И дело явно было не только в девичьем гневе. Анна умудрилась подтянуться на одной руке, прервав свободное падение. Вряд ли она не сумела бы заломать какую-то девицу небрежным движением захваченной конечности. Но вот освободиться от хватки Дзюнко не могла.
- Отпусти руку, - повторила Анна зловеще. - Убью.
- Валяй.
Нет, Китами не собиралась сдаваться. Лучше уж пусть убьет или покалечит здесь. Она не сложит лапки и не будет покорно ждать. Особенно теперь, когда выяснилось, что и Анну в Китами может нечто удивить.
- Я предупредила.
В живот ударило что-то быстрое и тяжелое. Шумно выдохнув, Китами согнулась, но хватки не ослабила. Кулак свободной руки Анны разжался, и ладонь пребольно хлестнула девушку по лицу.
- Маленькая дрянь.
Вновь обретя спокойствие, сейчас, однако, подернутое дымкой сосредоточенного холодного гнева, женщина-трикстер ухватила Дзюнко за растрепанные еще в школе волосы и, потянув их, заставила взглянуть на себя.
Страха не было. И боли не было. В глазах наглой школьницы присутствовала только злоба. Настоящая безмолвная ярость. Как у пойманного в капкан звереныша. Несмотря на набежавшие слезы, взгляд Дзюнко оставался осмысленным, а выражение лица нисколько не напоминало об испуганной побитой девчонке, каковой ей следовало бы быть. Закусив губу, школьная ведьма не издала ни звука, буравя Анну упрямыми глазами.
- Отпусти мою руку, иначе я отломаю тебе обе.
- Ну, вы, дамочки, даете!
Дзюнко увидела, как удивленно моргает Анна. А в следующий миг и сама удивленно моргнула. Стоя лицом к нижнему краю пролета, она первой увидела его.
- Женщинам полагается драться только по телевизору и в купальниках!
Сэм Ватанабэ стоял у нижней ступени за спиной Анны, засунув руки в карманы брюк, и похабно ухмылялся. Глаза были скрыты совершенно неуместными сейчас черными очками, но смотрел толстяк явно прямо на скособоченную Китами. Выделявшийся в полутьме красный галстук мирно свисал на объемистом животе, дорогие черные ботинки блестели подобно зеркалу даже среди окружающей пыли. Он был живее всех живых.
От неожиданности Китами забыла, что держит противницу изо всех сил. Почувствовав ослабление хватки, та не преминула изменить статус-кво. Мгновенно вырвав руку, она ухватила ей воротник Дзюнко, второй схватила девушку ниже талии и, разворачиваясь, словно пушинку, швырнула школьницу вниз. Прямиком на Ватанабэ.