-- Пойдем ко мне. Моя комната в общежитии самая красивая. Она вся увешана молдавскими и болгарскими сувенирами. Пойдем ко мне, я тебя умоляю. -- Милый Димитр Димитров, -- заговорила она тоном старшего с младшим, -- ты, наверное, не знаешь, что я замужняя женщина, что у меня дочка... -- Я все знаю. Не надо ничего говорить. Сейчас ничто не имеет значения, кроме того, что мы с тобой должны быть вместе. -- Послушай, Димитр, -- я не готова ко всему этому. Спасибо тебе за теплоту, за твои слова. Ты даже не представляешь, насколько они греют меня сегодня. Но я не хочу поступать с тобой несправедливо. Я не хочу тебя обманывать. Я не готова к этому. Но я тебе даю слово, что если я пойму, что я готова на то, чтоб прийти к тебе, я сама приду. А сейчас позволь мне вернуться домой. Димитр отпрянул, посмотрел ей в глаза и тихо сказал:
-- Хорошо, я буду ждать... x x x
Было уже около десяти вечера, когда зазвенел дверной звонок. Инга из кухни, а Саша из гостиной одновременно направились к двери. Окрыв ее, они увидели Вадима. -- Добрый вечер, -- сказал он, переступив порог. -- Добрый вечер, -- ответили одновременно Инга и Саша. Затем Саша быстро удалился к своему рабочему месту, а Инга проводила Вадима на кухню. -- Попьем чайку, -сказала она, стараясь быть веселой.
-- Да, какого, к черту, чайку. Инга, я сегодня вернулся из экспедиции и все узнал. Ты мне лучше расскажи все как было. Мне такое на тебя наговорили, -- что ты не являлась на работу, опаздывала, оскорбляла Нину, даже то, что ты на меня наговаривала. Я, конечно, этому не верю, но меня мучает загадка: что же послужило поводом к тому, что весь сектор Федора Григорьевича против тебя, за что они тебя так возненавидели?
В этих вопросах Вадима Инга уловила тщательно скрываемый им упрек и сомнения в том, не виновна ли в чем Инга сама. -- Вадим, -- сказала Инга, -что я точно знаю и что меня както греет, так это то, что ты ни в чем не виноват. А уж виновата я или нет, не буду ни в чем опавдываться и ничего доказывать. Ты можешь думать все, что хочешь. Только ради бога, не говори мне, что не бывает так, чтобы один человек был прав, а все остальные не правы. Я уже это слышала когда-то давно. Я не буду тебе доказывать свою невиновность. В конце концов, есть презумпция невиновности. Вот и доказывай, что я виновата... -- Инга рассмеялась, -- чтоб разрядить обстановку.
-- А!.. Так ты всетаки за презумпцию невиновности, -- засмеявшись, -сказал Вадим, подхватив шутливый тон. -- А ведь я тебя предупреждала, -сказала Инга мягко, -- что Нинка меня ненавидит. Вот она-то оправдается. Ей презумпция невиновности как раз и на руку. И ты ничего не докажешь. Она прячется за демагогию, и уже никто не найдет концов, с чего все началось. Она накрутила начальника отдела кадров и зав. сектором, и всех "менээсов", и лаборантов, но не прямиком, а косвенно. Сказала одному то, третьему другое и так по цепочке, по прямым и перпендикулярным линиям всех скрестила в этой интриге. И уже не найдешь концов. Сейчас она будет самой невиновной, ибо спрячется за мнение коллектива. А коллектив -- это кто? Это никто персонально.
-- Ну и стерва! -- сказал Вадим подавленно. -- Я не предполагал, что она так коварна. И что ей с тобой делить, ты ведь даже не в одной с ней группе. Но самое противное, что, пока меня не было, они заполнили все ставки, набрали каких-то людей. Федор вообще пожимает плечами. Он только, как зав. сектором подписывал бумаги, не вникая в их суть. Ты же знаешь, что он Нинке ни в чем не отказывает. Я не думаю, что у них был когда-либо роман. Но она знает ту кнопочку у него, которую может нажать, и он перед ней просто слабеет. Вот она, воспользовавшись моим отсутствием, и набрала людей, поглотив все деньги. Теперь нужно ждать новую финансовую подпитку. Как только мы отчитаемся за эти хоздоговорные исследования, предприятия оплатят нашу работу, и тогда мы чтонибудь придумаем. Ты будешь у нас работать, твои исследования нам нужны. Инга видела, что Вадиму очень неловко за случившееся: с одной стороны, ему жаль, что он потерял ценного сотрудника, а с другой -- ему стыдно, что зав. сектором и Нина продемонстрировали пренебрежение к его мнению. -- Вадим, -- сказала она, -- ты не расстраивайся. Что бы ни было, я тебе бесконечно благодарна. Ты просто перевернул всю мою жизнь. И теперь я вижу перспективу. Я думаю, что я не пропаду. А ты хороших сотрудников еще будешь иметь целый вагон... Но в ваш сектор я не приду ни при каких обстоятельствах. Это, однако, не должно распространиться на наши с тобой отношения. С тобой мы будем сотрудничать столько, сколько это понадобится в интересах дела, которому ты служишь. Так что можешь всегда рассчитывать на меня. Если тебе нужно, скопируй мой реферат, и пусть он будет у тебя. А рукопись я заберу. Я думаю, что она может мне понадобиться.
-- Конечно, конечно, Инга. Заходи в любое время. Вадим ушел подавленный и расстроенный.
x x x
Испытывая отчаянное безденежье с первого дня, как перестала получать зарплату, Инга днем отдавала массу времени готовке, чтоб кормить семью как можно экономнее. В этот холодный и снежный субботний день Саша ушел в институт, пообещав вскоре вернуться. Но уже было около девяти, а его еще не было. Звонить от Вилены и искать мужа было стыдно. Замирая, с одной стороны, от ревности, с другой -- от страха, что с ним что-то случилось, она села на детский стульчик в коридорчике у двери, прислушиваясь, не зазвучат ли шаги в подъезде. Саша явился около десяти, "благоухая" алкоголем и, не оправдываясь, пошел спать. Покрутившись отчаянно в кухне, она не могла найти себе места. Затем быстро переоделась и, набросив полупальто вышла на улицу. Дойдя до подъезда общежития, она на мгновенье остановилась в раздумье. Но тут же, словно что-то смахнув с себя, решительно поднялась на второй этаж и постучала в дверь. Димитр мгновенно открыл дверь. -- Я чувствовал, что ты придешь сегодня, -- сказал он, страстно заключив ее в свои объятия.
В этот момент ее охватил страх падения... Она отстранилась. Он удивленно посмотрел на нее. -- Инга, что с тобой? Я не понимаю. Ты же пришла, ты же сама пришла!.. Ты говорила, что если ты поймешь, что готова, ты сама придешь. -- Да, конечно, Димитр. Я пришла. Но дай мне отдышаться. Дай мне осмотреться.
-- Хорошо, -- сказал он, -- осмотрись. Может, выпьем? У меня есть "Плиска" болгарская, молдавское вино, что ты желаешь? -- Нет, нет, я не хочу пить. Давай поближе познакомимся. Ведь мы ничего не знаем друг о друге. Расскажи мне о себе... -- Хорошо. Я Димитр Димитров, двадцати пяти лет от роду, не женатый и никогда не был. Родился в Молдавии, в семье крестьянина... -- Он громко расхохотался и, подойдя снова к Инге, присел на корточки у ее ног. Обняв ее колени и любовно заглядывая в ее глаза, он, растягивая каждое слово, говорил: -- Я ничего не хочу рассказывать, ничего не хочу слушать. Я хочу слушать только стук твоего сердца. Я хочу тебя. Он схватил ее на руки и повалил на свою односпальную кровать. Если б он, набравшись терпения, дал ей возможность обогреться его человеческим теплом и участием, если б он расположил ее к тому, чтоб поделиться с ним своими горестями и страданиями... Эта человеческая близость родила б пусть спонтанное, но чувство любви к нему и желание. Но измученный ожиданием и возбужденный самим фактом ее прихода, он жадным натиском вызывал лишь противоположный эффект в ее чувствах. -- Димитр, я тебя умоляю, оставь меня, -- взмолилась Инга, пытаясь освободиться из плена. -- Если ты сделаешь что-то против моей воли, я тебя возненавижу, -- говорила она, с силой отталкивая его. Он сначала не слушая ее, стал расстегивать молнию на узкой юбке, затем, что-то сообразив, встал и, отпрянув с выражением злобы на лице, сказал громко: -- Зачем ты тогда пришла?! Ты что хочешь играть мной? Зачем ты пришла, скажи?! Я сидел вечерами дома, боясь даже выйти в соседнюю комнату, чтоб не пропустить этого мига, когда ты придешь. Я знал, что ты придешь. И вот ты пришла! Зачем? Инга быстро встала и, поправив одежду, сказала виновато: -- Извини, Димитр, я гадкая женщина, не заслуживающая какого-либо уважения. Извини. -- Опустив голову, она надела пальто, шапку и вышла из комнаты. Димитр тут же догнал ее, предлагая вернуться. -- Нет, Димитр. Извини, прошу тебя, извини. Я не хотела тебя обидеть, и дело здесь не в тебе. Ты замечательный парень и достоин самой лучшей девушки на свете... Димитр снова обнял ее, с мольбой в голосе твердя:
-- Мне не нужна никакая девушка. Мне нужна ты, ты. Пойми, я серьезный человек. Я вырос в атмосфере, где семейные ценности на первом месте. Я загадал, что, если ты ко мне придешь, я тебе сделаю тут же предложение. Я не смогу здесь уже жить без мечты о тебе. Оставь мне хоть надежду. Я буду ждать... -- Милый, добрый Димитр, ты так молод и так красив. Через короткое время ты забудешь обо всем этом и встретишь свою любовь. А сейчас прости меня, я должна уйти. Уже поздно, и меня ждут дома. Я хочу, чтоб ты меня возненавидел, потому что я гадкая женщина. Я не должна была приходить к тебе. Это было эгоистично с моей стороны. Так что прости. Он, увидев в ее глазах слезы, ничего не ответил и повернул назад к общежитию. Академгородок накрытый снегом, уже почти весь спал. Светились лишь окна подъездов. "Я что-то выдумала, сказав, что меня дома ждут, -- размышляла Инга, утирая слезы. -- Никто меня не ждет, и никому я не нужна. Кроме, конечно, Анютки. Но она сейчас спит. И в науку мне лезть незачем, потому что нет у меня для этого ни образования, ни опыта. Может, не зря меня выгнали оттуда, и все мои научные изыскания -- блеф". Она шла по пролеску, где кругом ни души, и ей казалось, что снег обволакивает ее, отделяя от всего окружающего мира. Она была даже рада этому одиночеству, где нет свидетелей ее никчемности. Она еще ощущала прикосновения Димитра на своем теле, но в отличие от их первого случайного свидания, оставившего чувственное впечатление, от этой встречи ничего, кроме угрызений совести и отвращения к себе, она не испытывала. Домой идти не хотелось, хотя было далеко за полночь. Однако ноги сами автоматически доставили ее к месту, откуда просматривался сквозь деревья огонек из окна их подъезда. Ей показалось, что у входной двери стоит какойто мужчина, и стало страшно. Она замедлила шаги, не зная, что делать. Вдруг раздалось: -- Инга, Инга, это ты! Я тебя жду. Муж рванулся к ней навстречу и, настигув, обхватил в свои объятия, покрывая поцелуями. -- Инга, прости меня, -- говорил он, и в глазах его она увидела слезы, -- я столько передумал. Я, я во всем виноват. Мы с тобой переболели чемто. Но сейчас все будет подругому. Мы начнем с тобой новую прекрасную жизнь, и у нас все будет очень хорошо. Вот ты увидишь. И у тебя с работой все будет прекрасно. У нас все будет прекрасно. Я все сделаю, чтоб ты и Анюта были счастливы. Я чувствую, что вотвот мы выйдем на новый уровень жизни. У нас все будет прекрасно. Я виноват перед тобой, и я все сделаю, чтоб ты меня простила, чтоб ты забыла о тех страданиях, которые я доставил тебе. Я все передумал за это время. В этот момент Инга осознала, что уже отвыкла от проявлений любви с его стороны. И прижавшись к нему, как к теплому спасительному очагу, покорно отдалась во власть его ласк. x x x