Когда отсутствуют эмоциональные привязанности и нет совести, жизнь сводится к соревнованию, и все вокруг кажутся не более чем пешками, которые можно перемещать.
Кем бы мы были без наших первобытных привязанностей к другим? Очевидно, мы были бы игроками в игре, напоминающей гигантскую шахматную партию. Все другие люди в этой партии не более чем фигуры – ладьи, ферзи и пешки. В этом сущность социопатического поведения и устремлений – играть. Единственное, чего Скип действительно хочет, – победить.
Скип не тратит времени на поиск кого-то, кого бы он полюбил. Он не может любить. Он не волнуется о друзьях или членах семьи, которые могут быть больны или в беде, потому что он не в состоянии беспокоиться о других людях. Он вообще не интересуется другими людьми, и поэтому ему не приносит удовольствия рассказывать родителям или жене о своих многочисленных успехах в бизнесе. Он может поужинать с кем-то, но не может разделить момент, а это разные вещи. Когда родились его дети, он не был взволнован. Ему не дано испытать настоящую радость от совместного времяпрепровождения с детьми, наблюдать за тем, как они растут, ему не интересно. Растут и растут.
Но есть кое-что такое, чего у Скипа не отнять. Скип – победитель. Он умеет доминировать, ему ничего не стоит склонить других к своей воле. Когда он был мальчиком и взрывал лягушек, его сестра кричала, но он не прекращал своих игр. Это была его игра, и эмоции сестры были ему безразличны. В какой-то степени она тоже была частью его игры. Когда он подрос, он перешел на игры побольше и получше. В мире, где люди борются за то, чтобы сводить концы с концами, Скип убедил других сделать его богатым еще до тридцати. Дурачить своих работодателей и даже тестя-миллиардера – это тоже игра. Скип заставлял попрыгать этих умудренных опытом людей, а сам тайком смеялся над ними. Он влиял на принятие крупных финансовых решений и мог извлечь из этого личную пользу, и никто не протестовал.
Если кто-то начинал жаловаться, он закрывал этому человеку рот парой точных слов. Он запугивал людей, нападал на них, мог сломать руку, мог разрушить карьеру, и его богатые покровители делали все возможное, чтобы он не понес наказания там, где любого обычного человека ждала бы расплата. Скип продолжает считать, что может иметь любую женщину, какую захочет, и манипулировать любым человеком, с которым сталкивается.
Он Супер-Скип. Стратегии и выигрыши являются единственными острыми ощущениями, которые ему знакомы, и он проводит свою жизнь, совершенствуясь в игре.
Для Скипа игра – это все, но, разумеется, он слишком расчетлив, чтобы признаться в этом, и он думает, что все остальные наивны и глупы, потому-то и не играют, как он. Именно это и происходит с человеческим умом, когда отсутствуют эмоциональные привязанности и нет совести. Жизнь сводится к соревнованию, и все вокруг кажутся не более чем пешками, которые можно перемещать, использовать в качестве защиты или устранять.
Конечно, немногие люди равны Скипу по уровню IQ или по внешности. Большинство из нас, включая социопатов, обладают средним интеллектом и самым обычным внешним видом, но и игры, в которые играют социопаты средней руки, ведутся не в той элитной лиге, где обустроился Супер-Скип.
Многие психологи, включая меня, начали изучение психопатии с просмотра образовательного фильма на эту тему, появившегося, когда мы были студентами, в 1970-е годы. Фильм назывался «Марочник» (Stamp Man). Довольно убогий клинический случай, связанный с человеком, который посвятил всю свою жизнь похищению марок из почтовых отделений Соединенных Штатов. Его не интересовало ни коллекционирование марок, ни их продажа с целью наживы – единственная цель состояла в том, чтобы ночью взломать почтовое отделение, а затем найти местечко неподалеку, откуда можно было бы наблюдать за реакцией сотрудников, пришедших утром на работу, и за последующим прибытием полиции. Тощий, бледный, похожий на мышь герой фильма был каким угодно, только не страшным. У него был средний интеллект, и он никогда не смог бы сыграть большую партию Скипа с ее мастерскими стратегиями и противниками-миллиардерами. Но этот Марочник вел свою игру. И в психологическом плане его простая игра по похищению марок была удивительно похожа на корпоративную игру Скипа. В отличие от Скипа стратегии Марочника были неэлегантными и прозрачными, его всегда вычисляли и арестовывали. В тюрьме он побывал не однажды. Собственно, он так и жил: ограбить почту, посмотреть на суетню, связанную с ограблением, сесть в тюрьму, выйти и снова стянуть марки. Однообразие его не волновало, потому что, с его точки зрения, все, что имело значение, – это играть в игру и каждый раз, по крайней мере в течение часа, убеждаться в том, что он, Марочник, может заставить людей попрыгать. По мнению Марочника, способность сделать так, что люди засуетились, означало, что он выиграл, и таким образом он не менее, чем Скип, иллюстрирует желания социопата.