Мне стало даже немного стыдно. О себе-то я подумала, а о ней? Ну коне-ечно, зачем великой мне сестра… Это ж как Сталину открытый второй фронт — вроде хорошо, а вроде уже и не нужно, ага. Было стыдно. Пообещала себе, что постараюсь устроить будущее сестры как можно лучше.
Появилось беспокойство и насчёт мыслей. А если кто-то узнает, что я — попаданка? Дамблдору это точно не особенно понравится… Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. А сейчас мне нужно выздороветь и вернуться домой. Живой и, желательно, целой.
В больнице было скучновато, поэтому, когда Петунья и родители всё-таки ушли, я засела за блокнот. Писала на русском, опасаясь, что мои записи может кто-то поглядеть. Думала ещё насчёт стенографии, но откинула этот вариант ввиду сложности и маленьких объёмов.
Итак, сейчас идут семидесятые. Что я помню об Англии и мире в этот промежуток времени? Как оказалось, не так уж и много.
Знаю, что в США прекращён обмен валюты на золото, что в 1973–1974 где-то начнёт строиться БАМ, в 1976 угонят советский самолёт, в 1972 году будет теракт на мюнхенской Олимпиаде, в 1970 получен патент на компьютерную мышку, а ещё в 1970 был пущен первый Луноход. Мда, негусто… Знания были разрозненными и, мягко говоря, бесполезными. Ладно, это значит только одно: нужно как можно быстрее начинать читать местные газеты и просматривать сводки новостей, возможно стоит посетить Лондон, поглядеть подшивки газет в библиотеке…, но это может и подождать.
Что я знаю о каноне? Точнее, именно об этом времени? Недалеко от меня, через реку, живёт мой друг, Северус Снейп, возможно уже преданный и влюблённый, что хорошо и плохо одновременно. Замуж я в этой жизни не особенно хотела, но безумно радовалась тому, что не испытываю ничего ни к прошлому мужу, ни к детям. Словно чужие люди, ну, возможно, хорошие знакомые. Но никак не родные и близкие. А значит, я могу начать новую жизнь без старых привязанностей… чёрт, опять начала думать о ментальном блоке. Ну да ладно, выкарабкаемся.
Ещё у меня день рождения зимой будет, в январе, кажется, а значит в следующем году я еду в Хогвартс. Отлично, семьдесят первый мне уже начинает нравиться, осталось до него дотянуть. Также помнится, со мной в купе теоретически должны познакомиться будущие Мародёры. Насчёт них я пока уверена не была, но пара мыслишек в голове всё-таки вспыхнула. Я не знала, получится ли убедить молодого Блэка поступить на Слизерин, но хотела попробовать. Возможно, они с Севом даже подружатся, что будет неплохо для них обоих. Эх, мечтать не вредно… А вот от Петтигрю следует избавляться сразу, нечего ему рядом с мальчишками делать. Попробуем сплавить на Хаффлпафф, определённо. Может помягче станет. Насчёт Ремуса ничего против не имею, по канону был милым и хорошим мальчиком, буквально голосом разума в их шебутной компании… Почему-то проскочила мысль насчёт вливания в ряды Мародёров вместо Петтигрю. Нет, ну, а что? Всем же известно: если положить на видное место, то никто ничего не увидит. Да, и репутацию отличницы-тихони создавать перед учителями всё-таки стоит, будет служить прикрытием как мне, так и парням, если всё-таки сдружимся. Не стоит забывать и о том, что они — живые люди, со своими тараканами в голове, страхами и привязанностями, а не герои романа или фильма.
Первоначальная картина дальнейших действий меня радовала. Ещё бы защиты на дом какой-нибудь навесить, родителям амулетики купить, книжки там… Но это позже, сейчас, как я раньше и говорила, главное — это восстанавливаться и не отсвечивать. С остальным разберёмся потом.
***
— Ну, вот ты и дома, — улыбнулась мне миссис Эванс, обнимая меня за плечи. — Отдохни немного, через полчаса ужин.
Она была невысокой, с приятного цвета лицом, румянцем, серыми глазами в обрамлении пушистых тёмных ресниц, тёмными бровями, пухлыми щёчками и тёмно-рыжими волосами. Её постоянно хотелось обнимать, с ней хотелось говорить. Мэри Эванс была как раз тем человеком, которого хотелось назвать матерью. По крайней мере, мне. Ещё будучи в больнице, я привыкла называть её матерью, Томаса Эванса — отцом, а Петунью — сестрой, так что сейчас я чувствовала себя действительно дома.
Она вышла из комнаты, а я наконец-то смогла оглядеться. Комната была достаточно большой, прямоугольной формы, с большим окном и широким подоконником, заваленным подушками, книгами и пледами. В комнате была кровать с цветастым лоскутным одеялом, большой шкаф для одежды, туалетный столик, книжный шкаф и рабочий стол с удобным стулом. На столе была симпатичная настольная лампа без абажура, на книжных полках стояли фотографии и книги, на кровати и подоконнике сидели мягкие игрушки. В тумбочке, стоящей рядом со столом, я нашла учебники средней школы, находящейся неподалёку от дома Эвансов. Откуда я это знала? Будучи ещё в больнице, я не поленилась осторожно расспросить Петунью. А из рассказов ребёнка можно много чего почерпнуть. Так я узнала, что Пэтти биологически старше меня на два года, что день рождения у неё в июле, пятнадцатого числа, и что ей сейчас двенадцать. Так же я узнала, что учимся мы в одной школе.
Примерно тогда же ко мне постепенно начали возвращаться воспоминания хозяйки тела, постепенно и безболезненно переплетаясь с моими. Но воспоминаний было мало, они всё ещё оставались обрывочными и неполными, так что я старалась на них особенно не полагаться.
Я подошла к окну и осторожно распахнула его, впуская в комнату порывы ветра. Хотелось привести в порядок мысли хотя бы ненадолго.
У меня была куча идей и задумок, которые я хотела бы поскорее воплотить в жизнь, но вот реалии меня угнетали. Возможностей у меня как раз-таки не было. Денег нет. Палочки нет. Знаний нет. Я в теле десятилетнего ребёнка. А значит, про магию пока что можно забыть и посвятить всю себя налаживанию отношений с родителями, сестрой и единственным нужным мне другом. Друзей у Лили, как я поняла, покопавшись в её памяти, было куча, но вот мне они были не особенно интересны. А вот Северус казался кандидатурой довольно привлекательной и незаурядной.
Ладно, пока стоит переодеться и пойти помочь маме. Думаю, она оценит.
Осмотр вещей Лили в восторг меня не привёл, но оставил удовлетворённой. Бантики-цветочки она не очень любила, так что большинство предметов гардероба были достаточно адекватными даже на мой взгляд. Выбрав полосатый вязанный свитер и какие-то брюки, недостаточно тонкие для того, чтобы замёрзнуть, но и недостаточно толстые, чтобы умереть от жары, я с удовольствием залезла ногами в пушистые тапочки с кроликами и, тихо мурлыкая вспомнившуюся песенку, вышла в коридор.
На втором этаже располагалась гостевая комната, спальня родителей и наши с Петуньей комнаты. Ещё было целых три ванны, одну из которых делили мы с Пэтти. Неплохо. Жили Эвансы достаточно богато, но вызывающей роскоши не было, что радовало.
Я спустилась вниз, в небольшую переднюю, и прошла на кухню, откуда доносился шум радио, шум воды и аппетитный запах какого-то пирога.
За плитой стояла мама: она что-то перемешивала на сковороде, изредка двигаясь в такт доносящейся из приёмника музыки. Джаз мне нравился, но это была лишь пародия: хорошая, но пародия. К сожалению. Вот чёрт, только матери этого говорить не надо. Не поймёт она ребёнка, который будет рассуждать с ней о тонкостях исполнения инструментальной музыки. Кстати, об инструментах. Надо бы записаться на курсы фортепиано, что ли… Всегда любила играть, а лишняя корочка не помешает. Да и хочется сравнить отечественную методику преподавания со здешней.
Я обняла маму со спины, утыкаясь носом в тёплую водолазку. Женщина рассмеялась и развернулась, погладив меня по голове.
— Что-то хотела, солнышко?
— Тебе помочь? — вопросом на вопрос ответила я, размыкая объятия.
Если она и удивилась, то виду не подала. Поэтому махнула рукой в сторону шкафчика с посудой и снова улыбнулась.
— Можешь на стол накрыть… проверь кстати, чтобы скатерть была чистой. А то, если она запачкалась, нужно бы запустить стирку.
Я кивнула и направилась к шкафу из светлого дерева, забирать тарелки.
Столовая была светлой квадратной комнатой, прилегающей к кухне. Что примечательно, здесь были стеклянные двери, выходившие на задний двор. Летом, наверное, было красиво, особенно вечером. Сервировка не заняла много времени, я просто немного покопалась в памяти Лили, воскрешая в сознании расположение членов семьи за столом и стандартный набор для ужина. Как я и говорила, жила семья не бедно, её даже можно было назвать зажиточной. Эх, поскорей бы ассимилироваться в магическом мире. Закончила бы школу, обязательно на отлично, это наверняка даёт какие-то преимущества. Вот только бы моя легенда о «чистокровности» не подвела бы.