И что-то во мне взорвалось.
Я колотила по его груди руками, я орала, что он должен был сберечь его. Кричала, что никогда его не прощу. Что он в ответе за всё.
Император проявил своеобразную заботу, усыпив меня, но тогда я злилась на него ещё больше. Проснулась я уже глубокой ночью, пока Эммануэль сидел рядом и гладил мои волосы.
— Просто послушай меня, Лилс, — попросил он, и в его глазах отразилась паника. — Прошу тебя.
После эмоциональной вспышки, случившейся несколькими часами ранее, я чувствовала себя абсолютно опустошённой. У меня не было сил даже подняться с постели или попросту повернуть на собеседника голову. Жизнь словно стала серой, выцвела, потеряв все краски.
Меня никогда не тяготило общество мужа. И я, уж тем более, никогда не жалела, что заключила с ним брак сразу же после выпуска из школы. Подумать только, мы прожили вместе почти десяток лет, а я всё ещё любила двух людей.
— Реликвия оказалась порталом, — начал Эммануэль, а я старательно напрягалась, пытаясь понять хоть что-то. — Точнее, если быть более верным, точкой призыва. Он пытался обезвредить её, но вместо того вызвал Стража. Им оказался один из высших демонов. Аваддон на контакт не шёл, а ты ведь сама знаешь, что нужно для запечатывания такого портала…
Повисла неловкая тишина. Нервно хмыкнув, я отвернулась от мужчины и сжалась в комок.
Конечно же, я знала. Демонолог либо обладал достаточным опытом и знаниями, чтобы, если получится, с демоном договориться, а если не получится — отозвать его обратно, либо у него недоставало сил, чтобы завершить цикл. А если демонолог был неважным — оставалось только одно средство. Да, оно было панацеей, но требовало того, на что не шёл почти что никто.
— Жертва, — хрипло отозвалась я. — Добровольное самопожертвование. Тогда энергия души идёт на запечатывание Врат, и…
Голос сорвался.
Если он запечатал собой врата, то это теперь точка невозврата. Вернуть его невозможно. Его попросту больше нет.
— Не стоит терять надежды. Всё-таки он был родичем самой смерти, — усмехнулся Эммануэль, пытаясь успокоить меня.
— Даже смерть не всевластна, Мэрсенарри, — тяжело вздохнула я.
Тишина в спальне казалась гнетущей.
— Я буду с тобой, пока ты не оправишься. Я буду вести дела теперь твоего Рода. Я…
— Оставь меня.
Мой ангел застыл, смотря на меня с нескрываемым ужасом.
— Что?
Я села в постели, смотря на него. И всё-таки, сколько бы я не убеждала себя, что так будет лучше для нас всех, сколько бы не убегала от него, сколько не пряталась — судьба вновь и вновь сводила нас вместе. Быть может, стоит наконец попросту это принять, успокоиться и постараться жить дальше?
«Если бы не ты, Поттер бы не погиб».
Предательская мысль засела в подсознании, словно выедая изнутри.
Если бы не я, Поттер остался бы Поттером, не полез бы в демонологию и в Гильдии, не узнал бы Императора…
…если бы не я, он мог бы жить.
— Я потеряла сегодня мужа. Любимого мужа, — поправ саму себя, я посмотрела на Эммануэля, силясь запомнить каждую чёрточку его лица. — Ты же знаешь, любовь моя, я всё равно вернусь к тебе. Не знаю, что это — судьба ли, или моё личное проклятье, но так было всегда. Так и будет, полагаю. Но сейчас… просто оставь меня одну.
***
На похороны Наны я поехала со своим ангелом. Облачённая в траур сразу по двоим, я чувствовала себя особенно гадко. На моей шее висело обручальное кольцо, прячась под тканью лифа, а на руке был перстень Главы Рода Певерелл, заставлявший буквально сгибаться под тяжестью обязательств им накладываемых.
Похороны прошли тихо, по-семейному, но достаточно… аристократично. Было много белых цветов, много молчаливых слёз и много молчания. Анна и Виктор, оба тонкие, бледные и болезненные, смотрели на меня, словно на мессию. Им едва минуло двенадцать, а они уже остались сиротами.
— Ты заберёшь детей с собой? — слегка дрогнувшим голосом спросил Игорь, когда мы всё же остались с ним одни.
Я смотрела на белый могильный камень, на фотографию Наны, такой живой и весёлой, на множество белых цветов вокруг простого русского креста… и почему-то становилось так грустно и протяжно тоскливо, словно я вдруг увидела то, чего так отчаянно хотела не замечать всю свою жизнь.
— Ну почему же, — ответила я, вздыхая. — Будущей Главе Рода следует оставаться здесь.
Какое-то время мы молчали, а я всё ждала, когда до Игоря дойдёт смысл сказанного.
— Но Виктор… — начал было он.
— Виктор станет Певереллом, — прервала его я. — Мой Лорд не оставил наследников, и это меньшее, что я могу сделать для него.
— Как он умер? — тяжело спросил Игорь.
Я слегка улыбнулась уголками губ. Благоразумие этого мужчины успокаивало меня, дарило надежду на то, что не всё ещё в этой жизни потеряно. Я знала, что он рассчитает все плюсы и минусы намного раньше, чем мне придётся начать их объяснять, и отпустит мальчишку со мной.
— Демонология, отец, опасная стезя, — пространно объяснила я, пожав плечами. — Император…
Холодный пальцы мужчины тут же оказались на моём запястье, а его глаза, полные ужаса и недоверия, требовательно впились в моё лицо.
— Да, — просто ответила я на немой вопрос в его глазах.
Шумно выдохнув, мужчина покачал головой.
— Значит, ваша светлость, теперь вы уйдёте от нас… на совсем?
Устала улыбнувшись, я покачала головой и пожала плечами.
— Я ещё далеко не светлость, и уж тем более не ваша. Не думаю, что Императора стоит афишировать.
— Но ситуация в стране…
— Династия Мэрсенарри всегда была выше этого, ты же понимаешь, — тяжело заключила я.
Молчание, казалось, разливалось по воздуху расплавленным свинцом.
— Оставишь меня с ней на пару минут? — тихо попросила я. — Хотелось бы попрощаться.
— Конечно, — согласился мужчина и, затормозив буквально на пару секунд на месте, неожиданно обнял меня. — Будь сильной Лилия. Она бы этого желала.
У меня получилось лишь кивнуть. Слушая всё удаляющиеся шаги — дорожка, выводящая из личного кладбища Каркаровых в их же сад, была вымощена гравием — я понимала, что слёз просто не осталось. Уже всё выплакано.
Прохладные руки обвили сзади мою талию и притянули к себе, даря долгожданное успокоение. Я прикрыла глаза, с каким-то благоговением вдыхая терпкий запах кофе, полыни и горьковатого мужского одеколона.
— Что будешь делать дальше, принцесса? — прошелестело у меня над ухом.
— Воспитаю из Виктора наследника, достойного Рода Певерелл, — задумчиво проговорила я, вертя на пальце колечко. — Нужно объяснить общественности смерть мужа. И перевести Виктора в Хогвартс, сменив фамилию, естественно — никто не посмеет думать, что Певереллы берут наследников с улицы — а потом можно и ещё одно Мастерство получить.
Эммануэль уместил свой подбородок у меня на макушке и тяжело вздохнул.
— Знаешь, ты самая ужасная женщина, которую я когда-либо встречал, — наконец, сказал он. — Ты эгоистичная, порой лживая, изворотливая и своенравная. Все должны делать то, чего хочется тебе, и все должны тебя слушаться. Но как ты, чёрт возьми, умудряешься быть настолько честной и добродетельной? Дьявол, как?
Я лишь хмыкнула, пожимая плечами.
— Просто пытаюсь быть собой. И проживать свой век так, как хочется именно мне. Знаешь, класть жизнь на благо других это, конечно, здорово… но только в первый раз.
Мой ангел рассмеялся тем своим тихим, чарующим смехом, что так удивил меня ещё в первый день нашего знакомства. Мне всё казалось, что это ветер шелестит в кронах деревьев, да перезваниваются где-то вдалеке церковные колокола.
— Ну, а чем займёмся после того, как этот твой Виктор возьмёт на себя ответственность за столь любимый тобою Род?
— После?
Последние лучи заката окрашивали кладбище в тёплый красноватый цвет.
После…
Откуда-то с востока подкрадывались сиреневые сумерки.
— А после мы будем просто жить.
Вдалеке зазвенели церковные колокола.