Ида гордилась своей семьей и своим именем. Со своих восемнадцати она была Равел и вкладывала душу в нашу армию полвека подряд. Я знаю, когда она вернется в Миртсин, иного имени у нее не появится. Но, кажется, Равелы оказались единственной на Востоке семьей, которая смогла пройти через суд нашего бесстрастного судьи. И этим можно было бы даже гордиться, не понимай я, насколько самой Иде больно от подобного исхода.
– Дед, она собралась уезжать!
Алво вломился в комнату и уставился на меня с жутким негодованием. Раскраснелся и тяжело дышал, словно бежал сюда без остановки от самой школы. Я, приподняв бровь, спокойно ждал, что же мальчишка предлагает мне сделать с такой неожиданной информацией.
– Останови ее. Ты можешь остановить.
– Не собираюсь. – Отрезал я.
– Ее место здесь, рядом с нами, – возмутился Алво. – Я хочу, чтобы она была со мной.
– Мальчик, ты никогда не думал, что другие не обязаны разделять твои желания? – Поинтересовался я просто на всякий случай.
– Ты хочешь, чтобы она уехала? – мрачно уточнил мальчишка.
– Я – нет. Этого хочет Ида.
Он тяжело вздохнул и тихо спросил:
– Почему? Мы же ее семья.
Мне на секунду показалось даже, что он готов услышать и понять. Алво был до ужаса упрямым ребенком, к тому же с каждым годом становился все более эгоистичным. Я не понимал, что с ним не так. Но сейчас он будто правда интересовался чужими мыслями, а не пытался доказать свою точку зрения.
– Миртсин тоже ее семья, Алво, – напомнил я мягко. – Она нужна им там.
– Если бы им было хоть что-то нужно, они бы сами пришли в Серион и стали бы его частью, – раздраженно заявил мальчишка. – А не прозябали бы в бедности по собственной глупости.
– Алво Равел, алхимики и твои предки, – холодно сказал я. – Ты носишь имя алхимиков. Выбирай выражения.
– Я ношу имя погибшего дяди, – упрямо возразил мальчишка.
– Ты назван в его честь, да, но твое имя принадлежит второй части твоей семьи. Это не имя Сериона.
– Равелы – моя семья. – Отрезал мальчишка. – Этих я знать не желаю.
Иногда мне жутко хотелось надавать ему по шее самостоятельно, а не в очередной раз сообщать Рэйо о его дурном поведении. Я вспоминал в такие моменты Тэммо, который стоял и рассматривал верхушки сосен, пока рядом с ним умирал человек, – то, что показал однажды брат. Но у Тэммо, к слову, был вполне весомый повод упрямиться и вести себя не слишком дружелюбно, к тому же мальчику хватило одного замечания старших, чтобы уняться. Серьезно, я не понимаю, в кого Алво таким уродился. Основная проблема заключалась даже не в том, что он по детской глупости относится к непохожим на себя плохо. Нет. Алво никогда в жизни не отрицал, что алхимики маги. Он презирал их за то, что эти маги делают не то, что считает верным он сам. И от осознания подобного мне становилось жутко не по себе. Я просто не понимал, что вырастет из ребенка, который совершенно осознанно и взвешенно принимает для себя подобные решения. Потому что это уже не безразличие к тем, кого не желаешь признавать равными. Это отвращение к равным за то, что они не подчиняются твоему желанию.