Алво недалеко от входа рубил дрова. Ну, как рубил. Учитывая, что старик не был ни крепок, ни здоров, мучением этот процесс выглядел и для него самого, и для, собственно, дров. Недолго думая, я подошел к нему и попросил:
– Позвольте мне.
– В каком же доме гостей заставляют работать? – Коротко ухмыльнулся алхимик.
А он мстительный, оказывается. Старик мне нравился. Своим спокойствием, сдержанностью и каким-то невероятно мудрым взглядом из-под седых, вечно нахмуренных бровей. Да и те мысли, которые алхимик вбивал в головы своим детям, явно стоили внимания и уважения. Жаль, что при мне от так мало говорит. Некоторых людей, уверен, очень бы стоило послушать.
– Мастер Алво, вы моего брата спасаете, – спокойно напомнил я. – Позвольте отплатить и за гостеприимство, и за помощь хоть чем-то.
– Я не мастер, Рэго Равел, – с короткой, печальной усмешкой поправил старик, опустил топор и внимательно меня рассматривал. – А это место мало походит на Дом. Зови по имени, если потребуется.
– Как пожелаете, господин Алво, – ехидно улыбнулся я.
На лице алхимика, всего на мгновение, мелькнула тень веселья.
– Ты обещал защищать мою деревню, сын генерала Тэю, – после короткого молчания заметил старик. – Как по мне, это достойная плата за наши услуги.
Я понимал, что никакой жалости к себе он не потерпит вовсе. Что любой намек на то, что они бедны до сумасшествия, а он стар и немощен, будет воспринят им, как ужасное оскорбление. Да что там говорить, я бы и сам возмутился до глубины души на его месте. Но, с другой стороны, то, что каждый должен делать свою работу, алхимик оспорить не сможет по определению.
– Господин Алво, я обещал защищать вашу деревню, потому что вижу людей, которым нужна помощь и не могу вас так оставить. Негоже магам, которые умеют обращаться с растениями, хвататься за оружие – это мое дело, не ваше. А за ваши услуги мне все равно платить, так позвольте хоть не чувствовать себя теперь нахлебником. В каком же доме гостям отказывают в комфорте, раз пригласили?
Старик смерил меня жутко довольным, ироничным взглядом и молча протянул топор. Так-то лучше. Бездна, с чего, интересно, с ним говорить тяжело, словно с хэдденом? Другой бедняк бы мне этот колун несчастный вмиг всучил, да еще работы бы нашел, раз сам нарываюсь. А этот… Странные люди. Только, признаться, они мне все больше нравились.
Дрова я колол, должно быть, до полудня. Завтрака никто не предлагал, но они и сами не спешили есть. Работали, не обращая внимания ни на что в этом мире, даже голов друг на друга не поворачивали и парой слов не перекинулись ни разу. В какой-то момент к Алво пришло несколько местных, и он увел их в дом, а мы с Тэммо остались во дворе вдвоем. Меня жители проигнорировали целиком и полностью, словно к ним каждый день захаживает офицер Равелов, чтобы запасти дровишек с помощью старого, ущербного топора, который бы давненько стоило отправить на заслуженный отдых. Даже наточить его уже не выйдет, боюсь, но может, оно и к лучшему. Этот топор в присущем топору состоянии даже родители Алво, думаю, не видели.
Спустя полчаса алхимики вышли обратно и поспешили по своим делам. Меня все так же не замечали, скользнули безразличными взглядами, словно по элементу местного, совершенно привычного пейзажа, и просто ушли. Тэммо, собственно, на них тоже внимания ни капли не обратил. Алво обратно так и не вышел, видимо был занят теперь в доме. Мастер-алхимик поселения. Что он может предложить своим людям, кроме скупых слов поддержки и утешения, в которые и сам-то не слишком верит? А они… Бездна, как многое я готов был сейчас отдать, чтобы хоть на мгновение заметить то любопытство, нормальное, человеческое любопытство к чужестранцу, присущие всем до единого гражданам Великих Домов. Такое состояние людей, такая беспросветная пустота, в которой не остается места ни радости, ни даже уже печали – это совершенно ненормально. Она пугала меня не меньше, уверен, чем наличие Детей Нитей или бездновых лошадей в деревне пугало местных жителей. Страх – единственное чувство, которое я увидел от них за все это время. Ида по сравнению с другими казалась живой, настоящей, она хоть смеяться и улыбаться еще не потеряла умения. Только, боюсь, в таких условиях это слишком быстро пройдет.
После полудня из дома вышел Иръят. Уселся на скамью, забил трубку и принялся задумчиво вертеть ее в руках. Я подошел и присоединился к нему, решительно позволив себе минутку отдыха. В конце концов, дров я за это время нарубил побольше, чем все, что видел запасенным в стареньком, крошечном сарайчике их семьи.