«Тихий еврей»
Земляк-одессит Исаак Бабель назвал Чёрного «тихим евреем». «Я тоже был таким одно время, пока не начал писать. И не понял, что литературу ни тихостью, ни робостью не сделаешь», – утверждал автор «Конармии». Однако, судя по биографии, Саша не был таким уж тихим.
Он родился в семье одесского провизора Менделя Гликберга. Менделя Давидовича и его жену Марьям вряд ли можно назвать набожными иудеями. Взять хотя бы имена их детей: Александр, Лидия, Владимир, Георгий, Ольга. Гликберги были настроены на ассимиляцию, и Александра крестили в 10 лет, чтобы он смог поступить в гимназию в городе Белая Церковь под Киевом.
Отношения Саши с родителями не сложились: в 15 лет он убежал из дома, некоторое время бродяжничал, пока при помощи некоей «тёти» (как он впоследствии рассказывал своей супруге) не оказался в столице Российской империи. Предположительно Саша поселился там у дальнего родственника. Контакт с отцом временно наладился, и тот содействовал поступлению сына в одну из столичных гимназий. Однако вскоре случился окончательный разрыв: после того как 16-летний Александр провалил экзамен и остался на второй год в пятом классе, Гликберги полностью отказали ему в финансовой поддержке. Возможно, они ждали, что нерадивый сын вернётся в Одессу, но тот остался в Петербурге.
Под опекой
Таланта адаптироваться и устраиваться в жизни у Чёрного-Гликберга никогда не было. Знакомые описывали его как совершенно непрактичного человека. Но зато ему всегда везло на добрых людей, готовых помочь. Сначала хозяйка комнаты, которую снимал Саша, многодетная вдова, сжалившись, разрешила ему жить бесплатно. Затем нашлась другая небогатая вдова, которая выдала Гликбергу одежду и обувь взамен износившейся. Затем к делу подключился журналист газеты «Сын Отечества» Александр Яблоновский, описавший мытарства бедного гимназиста в статье «Срезался по алгебре». И, наконец, финальное звено в цепочке благоприятных событий – на публикацию откликнулся Константин Роше, статский советник из Житомира, пригласивший юношу жить к себе. Вскоре Саша Гликберг уже учился во 2-й житомирской гимназии.
За год до знакомства с Сашей Роше, холостой и уже немолодой чиновник, потерял приёмного сына Серёжу, которого воспитывал с младенчества. Юный Саша как бы занял место оплакиваемого предшественника – наверное, не самая уютная роль, но он предпочёл её возвращению домой.
Роше был добрым глубоко верующим человеком. Когда в 1899 году из-за неурожая случился голод в 18 российских губерниях, он организовал благотворительную экспедицию в Уфимскую губернию. С ним поехали Саша Гликберг и его друг-гимназист Коля Блинов. Через шесть лет Блинов погибнет, защищая евреев во время погрома в Житомире. В 2012 году в израильском городе Ариэль Николаю Блинову поставят памятник.
Дебют
Насмотревшись в экспедиции на человеческие страдания, Александр вернулся в Житомир сильно повзрослевшим. Вскоре его исключили из гимназии без права восстановления из-за конфликта с директором. Конфликт, судя по наказанию, был нешуточным. Биографы предполагают, что могли всплыть какие-то Сашины сатирические стихи, описывающие житомирский бомонд. Вдохновляясь Гоголем и Чеховым, Александр начал свои литературные опыты с критики унылой провинциальной жизни.
Вылетев из гимназии, Саша попал в армию: Роше устроил его вольноопределяющимся в 5-ю пехотную дивизию недалеко от Житомира, видимо, надеясь, что военная служба пойдёт молодому человеку на пользу. Два года в армии прошли довольно приятно: Саша обучал солдат грамоте и потом с удовольствием вспоминал то время.
Демобилизовавшись в 1902-м, он нашёл работу на таможне в маленьком городке Новоселицы в Бессарабии у границы с Австрией. Там Саша окончательно дозрел как сатирик и, вернувшись летом 1904 года в Житомир, дебютировал в газете «Волынский вестник» фельетоном «Дневник резонёра», в котором остро высмеивал местные нравы. Текст был подписан «Сам по себе». Последовали и другие едкие статьи. «Сам по себе» начинал было уже становиться скандальной знаменитостью, но газета скоро закрылась, а Гликберг оказался в Санкт-Петербурге, где получил должность конторщика службы сборов Варшавской железной дороги. Работа не самая увлекательная, но, видимо, необходимая для накопления сатирической желчи. Будущий шеф «Сатирикона» Аркадий Аверченко томился в это же время в Харькове в счётной конторе каменноугольного рудника.