В дневниках Гиппиус «сочетается несочетаемое». Здесь мы видим любовь, размышления, познание мира и самой себя, стремление объяснить свои мысли, чувства, поступки:
«Так я запуталась и так беспомощна, что меня тянет к перу, хочется оправдать себя или хоть объяснить себе, что это такое?»
И вновь парадокс! Дерзкая натура, не боящаяся никакой критики и осуждения, готовая отстаивать свою правоту до последнего — это она в жизни, но что мы видим в дневниках? Буквально с первых страниц возникает типичный женский образ: слабая, немного нервная, но самое страшное — одинокая. Любовь играла огромную роль и в жизни, и в творчестве Зинаиды Николаевны. Именно в ней Гиппиус видела возможность преодоления смерти и слияние с высшим, божественным. Но, наверное, было бы несправедливо акцентировать внимание лишь на этой составляющей.
Из дневников Гиппиус мы узнаём и о её настоящей жизни с Мережковским. Одни пускали в адрес их семьи едкие замечания, что Зинаида Николаевна — муж, а Дмитрий Сергеевич — жена, других же искренне удивлял этот союз. Действительно, они прожили вместе более полувека, практически не расставаясь ни на день, однако современники с уверенностью утверждали, что Гиппиус и Мережковский были крайне тесно связаны духовно, но никак не супружески.
Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский поженились, когда ей было 19, а ему 23. Чем же пленил зеленоглазую длинноволосую красавицу серьёзный юноша, зачитывающийся сочинениями Спенсера? Как говорила сама З. Гиппиус, Дмитрий Иванович крайне отличался от всех её кавалеров. В нём она увидела родную душу.
Однако брак этой пары не был столь безоблачным. Частые ссоры, скандалы на бытовой почве изводили обоих супругов. Всё чаще Д. Мережковский ощущал своё одиночество, особенно это чувство обострилось после смерти его матери. Вот как об отношениях с мужем пишет З. Гиппиус:
«Между нами происходили и ссоры, но ссоры, непохожие на обычные, супружеские. Моя беда была в том, что я, особенно в молодости, не умела найти нужные аргументы, чтобы доказать неправильность его идеи в том или другом его произведении, и оказывалась «побитой».
Один из самых популярных дневников Зинаиды Гиппиус — «Синяя книга» (впоследствии переименован в «Петербургский дневник»). Уезжая из Петрограда, Зинаида Николаевна оставила дневник там и считала его навсегда потерянным. Но жизнь распорядилась иначе. «Синяя книга» переиздавалась в США дважды, но и в России она вызвала огромный резонанс. Неизвестность, невероятное напряжение, осознание грядущих перемен в жизни страны, сломанные судьбы… Всё это не могло и не может не волновать нас, ведь во всём перечисленном — прошлое нашего отечества, а в нём — мы сами.
Блогер Иван Матвеев справедливо отмечает: «По таким книгам можно изучать историю!».
«Сегодня большевики, разведя все мосты, просунули на буксире свои броненосцы по Неве к Смольному. Совершенно ещё не встречавшееся безумие. По городу открыто ходят весьма известные германские шпионы. В Смольном они называются: «представители германской и австрийской демократии». Избиение офицеров и юнкеров тоже входило в задачу Бронштейна? Кажется, с моста Мойки сброшено пока только 11, трупы вылавливаются. Убит и князь Туманов, — нашли под мостом».
Всё это представляется для Гиппиус как страшный и небывалый кошмар, от которого невозможно скрыться, ведь он сметает всё на своём пути. «Небывалый абсурд происходящего. Такой, что никакая человечность с ним не справляется. Никакое воображение». — напишет она впоследствии.
По-разному русская интеллигенция отреагировала на Первую Мировую войну, ещё более смешанные чувства вызвала у людей революция. Смятение, ужас, боль, связанные с непонимание происходящего, — всё это и запечатлела «Синяя книга» З. Гиппиус. Во многом записи, приведённые в ней, субъективны, но именно этим они и ценны для исследователя. Мы, словно проникая сквозь призму времени, оказываемся очевидцами тех далёких и роковых событий, происходящих в России.
«Что писать? Можно ли? Ничего нет, кроме одного — война!
Не японская, не турецкая, а мировая. Страшно писать о ней мне, здесь. Она принадлежит всем, истории. Нужна ли обывательская запись?
Да и я, как всякий современник — не могу ни в чём разобраться, ничего не понимаю, ошеломление.
Осталось одно, если писать — простота.
Кажется, что всё разыгралось в несколько дней. Но, конечно, нет. Мы не верили потому, что не хотели верить. Но если бы не закрывали глаз...