– Эри, капсула непрозрачная. Тебя никто не увидит, если я не разрешу. А я не разрешу, честно. Чем хочешь клянусь.
Час назад они ввели Эри первую комбинацию, и сейчас она уже начала работать – поэтому Эри было зябко и неуютно. Она стояла в коридоре, прислонившись к стене, в своих неизменных джинсах и черной майке, на плечи она десятью минутами накинула одну из уродских вязанных кофт, тяжелых и некрасивых, коих в ее шкафу было в избытке. Сейчас ее, конечно, не согревала даже кофта – Эри обхватила себя за плечи руками.
– Почему так холодно? – жалобно спросила она.
– Мороз на улице, – вздохнул Ит. – Пойдем, тебе лучше прилечь.
Скрипач уже сидел в комнате и спешно подстраивал первый блок – стандартный блок для гибера, малый комплект. «Сюрпризы» стояли в другой комнате, перед настежь распахнутым окном – чем холоднее, тем лучше. В первой комнате, однако, было пока что тепло – потому что дверь во вторую закрывала завеса, которую обычно использовали в операционных.
– Ну, чего? – поинтересовался он, когда Эри и Ит вошли. – Как настроение?
– Страшно, – призналась она. – И я замерзла.
– Не бойся, всё будет хорошо, – успокоил Скрипач. – Давай, ложись.
– Под одеяло можно?
– Нужно. Сейчас второй круг включим…
– И я сразу засну? – испугалась Эри.
– Нет, – покачал головой Ит. – Наоборот, согреешься. Заснешь ты не раньше, чем поймешь сама, что готова заснуть. Скажешь, хорошо?
– Ладно, – дрожащим голосом ответила Эри.
Второй круг, конечно, не согревал – наоборот, температура продолжала падать. Но – он немного обманывал мозг, поэтому собственные ледяные руки начинали казаться пациенту теплыми, а температура тела в тридцать три градуса – нормальной. Когда она дойдет до тридцати двух, мозг отключится, и вот тогда-то и начнется настоящая работа. Которую придется сделать за два часа, при стандарте – от трёх. Огромный риск, но другого выхода нет.
…На двадцатом соглядатае Ит перестал считать. Они окружили дом со всех сторон, мало того, рядом с «Горизонтом» висели сейчас два малых саппорта в боевом режиме; мало того, в их квартире (разумеется, туда они уже не вернутся) сидело сейчас двое агентов – вообще не скрываясь. И черт бы с ними со всеми! Мы слишком заняты, чтобы обращать внимание на пустяки…
– Голова кружится, – произнесла Эри. – Ит, почему она… так?..
– Так должно быть. Ляг поудобнее, хорошо? Тебе не холодно?
Тридцать два и шесть.
– Нет… спать хочется… это оно, да?
– Угу. Видишь, не страшно совсем. Правда? – Скрипач подсел к ней, взял за руку. Она улыбнулась.
– Такое вкусное мороженое… и такие звезды яркие… Ит, прости, что я в майке… я стесняюсь…
– Всё в порядке, – успокоил Ит. – Ты сейчас поспишь, и всё будет хорошо.
Глаза Эри закрылись.
– Минута, – произнес Скрипач.
– Хотя бы две, – возразил Ит.
– Сойдемся на полутора, и поехали.
***
Разумеется, один из сидевших в соседней квартире соглядатаев был врачом – конечно, Карин не мог не подстраховаться – но у врачей Санкт-Рены были свои методики, про которые врачи официальной могли и не знать. С точки зрения этого врача Ит и Скрипач работали сейчас строго по схеме гибера, но – он не мог полностью отслеживать химию составов, которые они взяли с «Горизонта». И сравнивать маркировки он тоже возможности не имел – просто потому, что маркировки Скрипач за утро просто сменил.
Конечно, он догадается, что они делают что-то иное.
Но догадается слишком поздно.
На это и был расчет.
– Ну отключайся же ты, – пробормотал Скрипач. – Ит, она до сих пор работает…
– Вижу, – отозвался Ит. – Рыжий, давай окно настежь. Такое ощущение, что самой малости не хватает.
Гибер, но уже не гибер – они ждали момента полного выключения второй системы, чтобы увести тело Эри еще дальше, под полную замену крови, под консервацию… Ит чувствовал, что они вдвоем сейчас делают что-то если не запретное, то очень страшное. Нельзя лечить своих, по всем канонам, по всем негласным правилам. Никогда нельзя лечить своих… она – своя? Да. Да, да, да, она именно своя, поэтому…
Лечить нельзя.
А то, что мы сейчас делаем – можно?
На всех крупных сосудах – двухуровневые блоки замещения, вены открыты, кровь на девяносто процентов эвакуирована и уведена в хранилище. Нет, Эри, в таком состоянии тебя никто, кроме нас, не увидит – а мы постараемся не вспоминать никогда, что видели тебя такой. Тело, как полупрозрачный белый мрамор, неподвижная маска вместо живого лица, и холодный ветер из открытого окна треплет твои короткие волосы…