— Если мне предлагаются две возможности, — заявил он Гофуру, — а именно, сон на голодный желудок или риск быть раздавленным вареными яйцами, ананасами и лангетами, то лично я выбираю первое!
Поворчав немного, гномы согласились. Отряд начал готовиться ко сну.
Бинго проснулся от крика.
— Эй! — вопил Мори, выпутываясь из бороды (под которой он спал). — Эй, Фрили! Брат! Положи ее на место!
Соддиту потребовалось некоторое время, чтобы протереть глаза и оценить ситуацию. Фрили не спал. Очевидно, устав от боли в лодыжке, он подполз к спавшему Бинго и вытащил Штучку из его напоясного мешочка. Теперь он сидел по другую сторону костра и, склонившись, смотрел на устройство.
— Бинго, паренек, — закричал Мори. — Останови его! Быстрее!
Соддит вскочил на ноги со словами:
— Фрили! Нет!
Однако было уже поздно. Фрили произнес через Штучку:
— Только моя лодыжка болит. Больше ничего.
Внезапно (и это следует отметить) лодыжка Фрили перестала болеть. Но в тот же миг заболело «что-то еще». Боль оказалась настолько фатальной и невыносимой, что гном задыхался и корчился примерно тридцать секунд. Это было неописуемое зрелище[34].
Несколько минут отряд хранил молчание. Затем Бинго вытащил Штучку из холодных безжизненных пальцев Фрили и свирепо закричал:
— Никто больше не будет использовать это устройство! Мы поняли друг друга? Вам ясно?
Гномы забубнили слова согласия. Внезапно Гэндеф заявил:
— Печенье с тмином бывает вкусным только тогда, когда его запивают чем-нибудь крепким.
Никто не стал спрашивать, что конкретно он имел в виду под «чем-нибудь крепким». С помощью нагрудных пластин гномы выкопали небольшую яму в земле и похоронили Фрили. К тому времени, когда они закончили погребальный ритуал, рассвет просочился через купол леса. Всем было не до сна. Отряд собрался в путь и снова пошел на восток.
Через пару часов вековые деревья начали редеть. Где-то рядом послышался звук струящейся воды. Еще через полчаса они вышли на поляну, которая, кстати говоря, представляла собой круг с толстым дубом посередине. Гэндеф засмеялся и начал бегать вокруг лесного великана, но гномы и Бинго так устали и проголодались, что не стали гоняться за ним. Схватив колдуна за пончо, они потащили его за собой. Отряд миновал последние деревья и выбрался на широкое поле.
Вскоре они подошли к большому прямоугольному строению, стоявшему на берегу стремительной реки. Высокие ворота были заперты на засов. На вывеске виднелась надпись: «Отупевший от пьянства пивной замок». Чуть ниже находилась приписка, выполненная более мелкими буквами: «Пиво Вира! Вы уже рядом!»
— Пивоварня! — радостно вскричал Мори.
— Гном, давай поговорим начистоту, — обратился к нему Бинго.
Они хмуро посмотрели друг на друга.
— Да ладно вам, гебята, — шагнув между ними, сказал Торри. — Сейчас не до дгак. Там, где вагитзя пиво, взегда найдетзя зегно и ячмень. Там, где имеетзя зегно и ячмень, взегда найдетзя и дгугая пиша. Кьоме того, кувшин пенизтого пива никому еще не повгедил.
— Вот именно, — поддакнул Мори. — Ты глаголешь истину.
— Конечно, я глаголю изтину, — ответил Торри. — Потому что я коголь. Быть коголем не пгосто, но это можно как-то пегежить.
Мори с удивлением взглянул на него и устало покачал головой, словно говорил себе, что не стоит беспокоиться об этом. Затем он подошел к воротам и забарабанил по ним кулаком. Через некоторое время небольшое окошко на высоте человеческого роста со скрипом открылось, и чей-то хриплый голос спросил:
— Кто там? Эй! Тут кто-нибудь есть?
Подозвав Фэйлина и Она, Мори велел им поднять его на плечи.
— Сэр! — крикнул он. — Я здесь. Перед вами.
Лицо, смотревшее через окошко, выглядело пурпурно-красным в лучах заходящего солнца. Комковатый нос напоминал коралл. Глаза, похожие на маленькие буквы «о», быстро посмотрели налево и направо, вверх-вниз и, наконец, остановились на гноме.
— Эй! Вы кто такие? — спросил привратник.
— Гномы.
— А вы веселые?
— Ужасно веселые, — без колебаний заявил Мори.
— Подождите. Я сейчас впущу вас.
Окошко закрылось, и с другой стороны ворот донесся кашель. Затем послышался шум, предполагавший, что бревенчатый брус был медленно вытащен из металлических скоб.
— Зачем ты сказал ему, что мы веселые? — прошипел сквозь эти шумы сердитый соддит. — Ты хотя бы знаешь, о каком веселье идет речь?
— Не имею понятия, парень, — ответил Мори. — Но мои слова позволят нам пробраться внутрь.