Завтра приедем к Равскому и Джемме с барабаном, пожалуй.
Вдоволь наигравшись, мы с сыном садимся за стол — зевать над тарелками с супом. После скудного обеда спорим из-за подарка Алекса, в итоге я сдаюсь, мою колеса и помогаю сыну уложить толокар в кровать и укрыть одеялом. Только после этого Демьян соглашается лечь на подушку и приложиться к груди.
Убедившись, что сын и его машина крепко спят, я осторожно выбираюсь из-под одеяла, но сразу уйти не получается.
Ну до чего забавная картина! Не удержавшись, делаю пару снимков на память. Можно было бы отправить эти фотографии Алексу, но у меня нет его нового номера. А от Микаэлы было столько раздражения, что не светят ей фоточки моего мальчика.
Вернувшись в кухню, я присаживаюсь напротив шикарного букета бордовых роз и размышляю о сегодняшнем дне. В тишине это становится возможным.
Алекс. Алекс. Алекс.
При одной мысли о нем дух захватывало! Раньше. Иногда так случалось, что в место встречи я прилетала первой и ждала Алекса в аэропорту. Глазами искала знакомую макушку. Он высокий, его издалека видно. Искала, искала... И вот он, идет. Миллионер-изобретатель в мешковатых штанах, кроссовках, с рюкзаком за плечами. Завидев меня — улыбается. Всегда улыбался раньше. У меня в этот момент душа нагревалась до максимума. Распирало от счастья! Бежала к Алексу, а он объятия раскрывал! Ловил, обнимал, впивался в губы. Господи, как сладко это было! А потом горько. Когда расставались, накрывало состояние тихой истерики.
Быстро качаю головой.
Как забыть-то всё?! Эмоции впечатались на клеточном уровне. Слишком сильными были. Наверное, люди не должны такое переживать в принципе. Неправильно это. Ни к чему. Лишнее. Лучше спокойно жить, плавно, по-человечески. Без вот этих адреналиновых качелей, которые душу вымотали и которые забыть не получается. На которые тянет каждый день в спокойной, правильной жизни.
Тру лицо. Внутри все клокочет от ненависти, страха и обиды. Вдох-выдох. У меня есть сын. Я должна думать о его благополучии. Прошлое остается в прошлом.
Итак, можно сделать вывод, что Алекс хотел понравиться Демьяну. Толокар не лучшая идея, но Равский явно учел возраст ребенка. Мог бы припереть что-то несуразное, до чего расти года два, как обычно делает мой отец.
С Демом Алекс не был агрессивным.
Момент, когда он прижал к себе сына, наклонился, понюхал... был неловким и мимолетным, явно не для показухи. Будто... я не знаю... искренним? Прокручиваю в голове, и мысли путаются. Мне тоже все время хочется нюхать Демьяна, он такой сладкий с рождения, родной, теплый. Это что-то необъяснимое. Несмотря на всю мою ненависть к Алексу, было приятно видеть, что Демьян ему нравится.
Личную обиду пережить можно, обиду за ребенка — нет. Однозначно.
Беру телефон, там сообщения от Андреевой — я ей так и не ответила. Еще от Лены, и несколько — по поводу реабилитации гимнасток, которыми занимаюсь. За время существования фонда мы помогли сотне спортсменов, и это повод для гордости.
Делаю пару коротких звонков по работе, после чего набираю Андрееву.
— Алла Теодоровна, добрый день! Вам удобно разговаривать?
Наскоро обрисовываю ситуацию. Продолжаю:
— Я не могу избавиться от паники, он демонстративно ненавидит меня. Уже мысли всякие, что, как только Демьян привыкнет, Алекс заберет его совсем. Еще он обронил, что находится на войне, я все не могу сообразить, о чем речь. Что я могу ему сделать? Да и никогда не могла. Максимум пожаловаться прессе. Но и тут что я скажу? Что он меня вылечил, женился, разлюбил, но обеспечивает? Да тысячи женщин, которые тянут лямку от зарплаты до зарплаты, как моя мать всю жизнь, меня же и проклянут!
— Ива, ты много знала о его делах. Налогах, разработках. Идеях. Ты все время себя недооцениваешь. И Равский, разумеется, знает, что ты важный игрок на поле.
— Мы с вами это обсуждали, ни за что. Алекс делился со мной как с женой. Обнародовать подобное было бы предательством.
— На войне все средства хороши. Если он заберет Демьяна, тоже будешь думать о чести?
Вздрагиваю.
— Если у него контракт с тем, с кем вы сказали, уже неважно. Всё простят и замнут, дабы панели не ушли Китаю, как Алекс изначально планировал. Я читала новости: опять начинается космическая гонка.
— Поэтому нужно вспомнить что-то еще. Существенное. А пока постарайся настроить Демьяна против отца. У мужчин мало терпения к детям, а к рыдающим детям — еще меньше. Глядишь, и встречи сойдут на нет.
— Как это возможно? Ему год!
— Подумай, когда у сына самое плохое настроение.
Закончив разговор, я посвящаю время уборке, оттираю детский стул, на который было пролито в три раза больше супа, чем съедено. Напряженно обдумываю ситуацию.