Когда она вошла в квартиру, Дмитрий, настояв, чтобы она присоединилась к его завтраку, усадил ее за стол, налил кофе и предложил горячие круассаны из французской булочной, консервированные персики и нарезанную тончайшими кусочками копченую свинину. Но ни к чему, кроме кофе, Лида не притронулась. Попробуй она что-нибудь съесть, она бы могла задохнуться. На Малофееве были вышитые тапочки, шелковый японский халат и белая льняная салфетка на груди. С хирургической точностью мужчина нарезал персик.
Лида набрала в грудь побольше воздуха и произнесла то, ради чего пришла:
— Дмитрий, сегодня стреляли в моего друга.
Он удивленно поднял бровь.
— В китайца?
— Нет! — Короткое слово точно само выпрыгнуло у нее изо рта. — Нет, он казак, его зовут Лев Попков.
— Казак? В таком случае он, вероятно, заслужил это.
Тихим голосом она произнесла, четко выговаривая слова:
— Дмитрий, я вот этим ножом перережу вам горло, если вы будете говорить такое о Льве Попкове.
Он положил в рот кусочек персика, приложил к губам салфетку и с серьезным видом откинулся на спинку стула.
— Расскажите, что случилось.
— Меня там не было.
Меня там не было, меня там не было. Черт! Меня там не было, когда ему была нужна моя помощь. Чувство вины круглым камушком со дна Москвы-реки застряло у нее в горле.
— Значит, кто-то другой рассказал вам, что случилось?
— Да. — Она подалась вперед. — Мой друг устроился на работу к пекарю, и сегодня утром они поехали отвозить хлеб в тюрьму…
— В тюрьму? — Дмитрий улыбнулся. — Какое совпадение.
Лида торопливо продолжила:
— Так вот, пекарь рассказал, что, когда они начали заносить подносы, кто-то из охранников неожиданно набросился на него с винтовкой и Попкову пришлось защищаться. После этого кто-то другой из охранников выстрелил во Льва.
— Это понятно, если он устроил там беспорядок.
Лида заставила себя не отвечать на это замечание.
— Пекарю приказали немедленно уезжать, и он не знает, жив мой друг или нет.
— Да, представляю, каково вам! — чуть наклонив голову, произнес Малофеев.
Возникло неловкое молчание. Лида положила руки на колени.
— Пекарь говорит, охранник кричал, что узнал Попкова. Похоже, что когда-то в Фелянке они встречались и подрались. — Лида заметила, что при упоминании Фелянки взгляд Дмитрия оживился, зрачки расширились, хотя внешне он оставался совершенно спокоен. — Тогда в Фелянке Попков из него дух вышиб, вот он и решил сейчас с ним поквитаться.
— Я достаточно повидал таких людей, Лида. Людей, которые думают кулаками. В лагерях их полно. Кулаки помогают им выжить, но чаще всего они же помогают им и умереть.
— Попков, может быть, еще жив! — воскликнула девушка.
— Итак. — Малофеев поднес к губам чашку и посмотрел на Лиду поверх золоченого ободка. — Вы хотите узнать, в каком состоянии этот тупица и где он находится.
— Нет.
— Так что же?
— Я хочу, чтобы вы вернули его мне.
— Мертвым?
— Мертвым или живым.
— И почему я должен этим заниматься?
— Дмитрий, это ведь не тот случай, когда я просила сообщить мне название тюрьмы. То была секретная информация. Но здесь же никаких секретов, это все просто страшное недоразумение. Глупая драка, которая началась не из-за чего. — Она подняла сцепленные руки, положила их на полированную поверхность стола и раскрыла. На ладонях ее лежали золотые часы с тончайшей гравировкой на замысловато украшенном корпусе. Это были те самые часы, которые она вытащила из кармана человека с сигарой. Лида посмотрела на Дмитрия и осторожно вздохнула. — Я уверена, вы можете мне помочь. Вам же это ничего бы не стоило. Пара телефонных звонков, и все бы уладилось.
Его глаза опустились на часы.
— Лида, вы меня в самом деле удивляете. И это все, во что вы цените свою дружбу?
Лида не поняла, что он хотел этим сказать, и разозлилась. Дружба с ним или дружба с казаком? Но что-то в том, как он посмотрел на часы, заставило ее сердце сжаться. Этого было недостаточно. Она поняла, что ему мало.
— Чего вы хотите вместо этого? — спросила она.
Он поставил чашку, уперся локтями в стол и пристально всмотрелся ей в глаза. Лида почувствовала, что в комнате вдруг стало ужасно жарко.
— Я уже говорил вам, Лида. Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня так же, как смотрели на своего китайца тем вечером в «Метрополе».
— Этого никогда не будет.
— «Никогда» — слишком сильное слово, моя дорогая. Всякое может случиться.
Неожиданно он поднялся, бросил салфетку на тарелку, обошел стол и остановился у нее за спиной. От шуршания его тапочек по полированному паркету она почувствовала жжение в коже, как будто прикоснулась к крапиве. Он притронулся к волосам у нее на затылке. Она не вздрогнула. Его пальцы решительно погрузились в ее густую гриву, точно имели право быть там.