— Любимый мой, — сказала она, когда китаянка удалилась, — ты так сильно скучаешь по своей стране?
— Она — часть меня, Лида. Ее желтая земля у меня в крови.
Светло-карие глаза девушки поймали его взгляд.
— Что нам делать?
Он подался вперед, взял ее руку, спрятал в своих ладонях.
— Давай поговорим о твоем отце.
Она кивнула, сделала едва различимое движение подбородком.
— Это был человек, наделенный властью. Мужчина с семьей, вхожий в дома графов и князей. При царе у него была прекрасная жизнь, но при большевиках он потерял все, и от него самого мало что осталось.
— Это то, что он пытался объяснить в своих письмах. Как ему пришлось отбросить все и оставить только основное ядро самого себя, для того чтобы выжить. Ты и я, Лида, мы понимаем это.
— Да. — Печаль в этом коротком единственном слове была тяжелее золотого Будды в окне.
— Я не все тебе рассказал, Лида. В тот день, когда наша делегация побывала в тюрьме твоего отца, я узнал еще кое-что.
Она молчала в ожидании.
— Полковник Тарсенов — это начальник тюрьмы — рассказал мне, что идея проекта была предложена самим Йенсом Фриисом. Все было разработано им лично. Он не просто инженер, которого привлекли к работе. Еще в трудовом лагере он задумал рождение этого монстра, как он его называет.
Губы Лиды сжались.
— Ты хочешь сказать, что считаешь его самого монстром? Человеком, недостойным спасения?
— Нет, я так не считаю. Взамен он попросил свободу, и всю их группу после окончания проекта пообещали отпустить.
Лицо ее расслабилось, она улыбнулась.
— Но это же прекрасно! Почему ты раньше не сказал? Так его отпустят!
— Так они сказали.
Тон, которым это было произнесено, насторожил Лиду. Улыбка увяла.
— Нет, Чан. Не надо…
— Мне очень жаль, любовь моя.
— Ты не поверил им.
— Нет. Ты можешь себе представить, чтобы военное руководство позволило людям, обладающим сверхсекретными сведениями, свободно разгуливать, где им вздумается?
Лида покачала головой.
— Их отправят обратно в лагеря?
Он не ответил.
Рот ее сжался, и она спрятала его за маленькой фарфоровой чашкой.
— Значит, их расстреляют.
— Думаю, что да.
Маленькая рука, зажатая в больших ладонях, задрожала.
— Он умрет, — прошептала она.
— Если мы не вытащим его оттуда.
— Не суди моего отца строго, Чан. Мы не можем знать, через какие ужасы он прошел. Что он терпел день ото дня на протяжении двенадцати лет. Для него это был способ прекратить пытку.
Чан раскрыл руки и выпустил ее.
— Я знаю. Любой из нас поступил бы также.
Они оба знали, что это была ложь.
— Спасибо, — прошептала она и улыбнулась.
Сидя верхом на спинке кровати Попкова, мальчик играл с великаном в карты и отчаянно спорил, когда попадался на жульничестве. Играли на сухие бобы. Оба они вошли в азарт и с головой погрузились в игру. Судя по горке бобов рядом с Эдиком, он выигрывал. Серуха сидела на коленях Елены, которая посмеивалась, оттого что щенок облизывал ее пальцы так жадно, как будто это были сосиски. Но едва порог комнаты переступила Лида, игра и смех тут же прекратились. У девушки возникло желание сразу выйти.
— Так тебе, я вижу, уже лучше, Лев, — шутливым тоном произнесла она. — Я знала, что ты прикидывался. Попков косо улыбнулся в ответ. — Да. Захотелось просто денек в постели поваляться. — Ленивый казак, — нахмурилась Лида. — А я-то по такому холоду ношусь по всему городу, лекарства ему покупаю!
Она бросила ему полбутылки водки, а щенок соскочил с колен Елены и бросился к ней со всех лап, высунув язык. Из кармана Лида достала бумажный пакет и раздала Серухе, Эдику и Елене по жареному пирожку.
— Что это? — с недовольным видом поинтересовалась Елена. — Подарки на прощание?
— Может быть.
— Так все уже готово? — тут же спросил Попков между двумя огромными глотками из бутылки.
— Да.
— Завтра?
— Да.
— Я тоже пойду.
— Нет! — в один голос воскликнули Лида и Елена. — Да и все равно, — поспешила добавить Лида, — ты не пригодишься. Алексей все устроил, и, ты же знаешь, он скорее бешеную собаку к себе подпустит, чем тебя.
Попков посмотрел на нее исподлобья, закрутил крышечку на бутылке и метнул ее через всю комнату в сторону Лиды, Она ударилась ей в бедро и упала, не разбившись, на пол.
— Иди ты к черту, девочка. Йене Фриис был моим другом. Бледные глаза Елены устремились на Лиду. Та быстро подняла бутылку, широкими шагами подошла к кровати и ткнула ею в синяк на лице Попкова.