— Пойдем, выпьем кофе. Алексей, мы будем в гостиной.
Она тактично увела Лиду из кабинета, усадила в кресло, а сама ушла на кухню варить кофе. Алексей устроился в гостиной поговорить. Оставшись наедине с человеком, который не был ее братом, Лида почувствовала себя неуютно. Теперь ей нужно было переосмыслить все.
— Как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он.
— Неважно. Но ничего. Выживу, — улыбнулась она ему. — Спасибо.
Он сел напротив в другое кресло и вытянул длинные ноги в неудобной позе. Ее благодарность явно заставила его немного насторожиться, поэтому Лида заговорила о другом.
— Вижу, вы собираетесь.
— Да. Антонину уже начинают спрашивать о Дмитрии. Хотят знать, где он. Оставаться здесь слишком опасно, поэтому сегодня мы уезжаем.
— И куда вы?
— Антонина изменит имя, ее не найдут. Мы купили новые паспорта, но собираемся остаться в Москве. Переедем в другой район.
— Конечно, ведь Максим живет в Москве.
Алексей бросил на нее недовольный взгляд, и Лида внимательно всмотрелась в его глаза. Их цвет обманул ее. Из-за этого цвета она поверила матери, которая утверждала, что Йене был отцом Алексея. Но какой же глупой она была! Йене был не единственным зеленоглазым мужчиной в Санкт-Петербурге.
Ни с того ни с сего она вдруг подалась вперед и произнесла:
— Я возвращаюсь в Китай.
Она услышала, как Алексей шумно вздохнул от неожиданности.
— Нет, Лида. Это будет ошибкой. Послушай, а почему бы тебе не остаться с нами? Здесь, в Москве. Мы нашли квартиру. — Он показал на высокий потолок. — Не такие хоромы, как эта, но там две комнаты.
— Нет, Алексей. Спасибо, но нет.
— Прошу тебя, Лида, не делай этого. Что мы с тобой без России? Она у нас в крови.
Она покачала головой.
— Я люблю Россию. Но не настолько.
Их взгляды встретились. Как она могла когда-то считать этого человека холодным? Ведь внутри него горит такой огонь. Глубоко внутри, скрытый стеной гордости.
— Я люблю тебя, брат, — мягко сказала Лида.
Она не могла лишить его отца, рассказав правду.
Он встал с кресла и сел перед ней на лакированный пол, взяв в руки ее ладони.
— Останься в Москве, — произнес он, заглядывая ей в глаза. — Мне хочется, чтобы ты была рядом со мной. Я останусь с ворами и с помощью Максима пробьюсь наверх, а там…
— Когда Максим умрет, ты будешь готов занять его место. Дорогой мой брат, вот уж чего-чего, а честолюбия у тебя всегда хватало.
Он не кивнул, но глаза его засияли, и Лида почувствовала, как через все его тело прошел импульс. Этот человек не станет подгонять себя под сталинскую смирительную рубашку. Но увидела она и те перемены, которые уже произошли с ним, и ей стало страшно. Как много из того, что ей в нем нравилось больше всего, исчезнет, если он проведет свою жизнь с ворами? Надо же, а ведь это она когда-то промышляла воровством и могла попасть в тюрьму, не он.
— А что, если ты вернешься в Китай со мной?
Он нахмурился.
— Нет. Из России я не уеду.
Так он считает ее предателем? Он это хотел сказать?
— Так ты говорил, у тебя для меня что-то есть.
Он пристально всмотрелся ей в лицо, как будто искал в нем что- то, потом сходил к письменному столу и вернулся с какими-то бумагами.
— Вот. Новые документы.
Сердце Лиды заколотилось.
— Быстро.
— Подарок от Максима.
— Поблагодари его от моего имени.
— Поблагодарю. — Какое-то время Алексей молча смотрел на нее. — Последний раз прошу тебя, сестренка. Откажись от него. Это закончится тем, что вы принесете друг другу несчастье.
— Не могу. Я не могу отказаться от него, так же как не могу отказаться дышать.
— Что ж, хорошо. — Он протянул ей пакет. — Здесь форма с личной печатью Малофеева. С ней ты можешь свободно ездить по стране и покупать билеты. И деньги… От Антонины… Тут хватит, чтобы до Китая доехать.
Лида взяла пакет. Рука ее задрожала, к глазам подступили слезы.
— Что мне сказать, Алексей? Ты — брат, о котором я всегда мечтала.
Алексей смущенно улыбнулся. Ее слова застали его врасплох.
— У меня для тебя тоже кое-что есть, — добавила Лида. — Надеюсь, тебе понравится. — Она достала из кармана небольшой сложенный листок бумаги и протянула Алексею.
Он развернул его.
— Одно из писем отца.
Это было письмо, в котором Йене упоминал Алексея.
— Если хочешь, можешь оставить себе.