Рис.5.
Далее – еще на подступах к обсуждению положения в России, оказывается под огромным сомнением спектр понятийных классов, в пределах которых это положение описывается. Проблема в том, что мы все время оказываемся в каких-то безумных, невнятных и неопределенных понятийных классах (Рис.6). В одном классе ставят вопрос: что нам нужно? Капитализм или социализм? Во втором классе: нужна нам "шведская модель" или нет? "Шведский стол" – это более или менее понятно, но "шведская модель" для России мне всегда была непонятна.
Рис.6.
"Первоначальное накопление капитала" – это уже понятийный прогресс, но есть ли капитал, который первоначально накапливают? Или это химера? Рядом – химера "азиатской модели", "мы будем действовать как Япония, Корея, как азиатские тигры". Еще химера: "Да нет же, у нас мафиозный капитализм". Так все же капитализм? На фоне всего этого Киселев вопрошает: "Неужели в России есть мафия?" А у нас 98-ой год на подходе!
Затем обсуждается "латиноамериканская" модель. Немцов заявляет: "Мы не допустим латиноамериканизации нашей Родины!" "Периферийный капитализм" – это почти неназываемые слова. Близкий к "латиноамериканской" модели периферийный капитализм – это действительно страшная вещь. Он неизбежно начинает уничтожать культуру в стране, где укрепляется. Но это все же капитализм, это какой-то уклад дрянной, но жизни.
И на фоне обсуждений этой "понятийной каши" газета "Социалистическая Россия" меня просит: прокомментируйте фразу лидеров нашей страны о народном капитализме в России. Я говорю: "Страшно далеки они от народа, от капитализма и, главное, от реальности". И эта далекость выражается в желании бесконечно обсуждать, к какой из почти равнодалеких от реальности сравнительно благополучных химер принадлежит наше слишком больное общество. Итак, горькая наша реальность – и сладкие иллюзии, заимствованные напрокат из чужих реальностей, несравнимо лучших, чем наши, даже в худшем их варианте. Где же реализм? И в чем он? Сегодня, правда, все чаще говорят, что "реалист – это тот, кто изучает автомат Калашникова". Но нам-то нужно прежде всего каким-либо иным способом, без автомата Калашникова, в пределах интеллигентного собеседования и при любых готовностях к компромиссам в терминологии, объяснить людям, что ни один из этих понятийных классов не работает, что нужно на самом деле искать совершенно другой и что первое и главное для содержательного разговора – разобраться, какой именно.
Для этого обратимся к рисунку7. Была страна с неким индустриальным укладом, внутри которого были существенные деформации, которые нам не нравились. Не было свободы слова, была слишком жесткая экономика, внутренний и внешний рынок были не сбалансированы, но был индустриальный уклад. И все кричали: "Давайте уберем деформации!" Некоторые, правда, говорили, что это был не обычный индустриальный уклад, а некий альтернативный. Говорили, что разговор о социализме и коммунизме не глупость, а знаки альтернативного развития России. Но тогда этот разговор казался вообще заумным, запредельным и в интеллигентном обществе почти неприличным. Об этом до сих пор трудно говорить, и, хотя я убежден в содержательности данной темы, я ее откладываю в сторону.
Рис.7.
Итак, было внушено: индустриальный уклад с деформациями. Надо ухватиться за "деформационный канат" и – как потянуть! Всем миром! И выправить! Эй, ухнем! Потянули… И… все сбросили в глубоко доиндустриальный (периферийный) уклад … точнее – нечто, что еще не известно, является ли укладом?
Этот сброс, во время которого рухнуло прошлое состояние и прошлый уклад, произошел при жизни одного поколения. Внизу, в "сегодня", стоит человечек. Он, даже если молодой, помнит прошлый уклад, ту "высоту", с которой он и его страна рухнули. Поэтому есть принципиальная разница между периферийными капитализмами, латиноамериканскими вариантами и нашей действительностью.
Вариант Венесуэлы, Колумбии и т.д. создавался на органичной почве Латинской Америки, где существовали пеоны, которые были неграмотны, рубили тростник, голодали и жили в хижинах. Мы здесь плохо представляем, что такое была их бедность. Мы часто жили плохо, но никакого отношения это "плохо" к такой бедности не имело! Это только в 87-88гг. можно было особо глупым умникам безнаказанно орать: "Ну и что? Пусть у нас будет как в Венесуэле, как в Африке!". И – быть поддержанными в этой идее толпой! Пусть-ка они поорут сейчас. Когда все "наполнилось горьким и живым содержанием". Эти варианты Венесуэлы и т.п. создавались в результате национально-освободительной борьбы интеллигенции и народов Латинской Америки, включая мощные левые движения. Этот уклад завоевывался путем подъема из глубочайшего рабства и феодализма на некоторый очень низкий уровень, который мы сейчас критикуем. Латиноамериканский крестьянин не имел телевизора, машины "Запорожец", участка в 6соток, городской квартиры и не работал у кульмана. Он не имел пионерлагерей, домов отдыха, бесплатного образования и медицинского обслуживания. Он не служил в армии.
Причем здесь, в России, латиноамериканский вариант? У нас налицо совершенно беспрецедентная ситуация, когда неофеодальная периферийность возникает в момент глубокого обрушения общества сверху вниз. Когда мы писали "Постперестройку", мы говорили, что надо не "исправлять деформации", а "прыгать" из того индустриального уклада в постиндустриальные варианты. Мы писали, что в момент, когда мы деиндустриализуемся, все постиндустриализуются и что нужно идти "на обгон".
После моего приезда из Костромы мы провели сопоставительный расчет цен по основным продуктам и услугам, чтобы понять, что изменилось с времен "застоя". Средний ценовой коэффициент – 10тысяч. Сегодняшняя пенсия в 200тысяч рублей – это по покупательной способности тогдашние 20рублей. И мы еще не учитывали общественных фондов потребления – путевки, пионерлагери и т.п.
Деноминацию, чтобы всем стала понятна ситуация, надо провести не на три, а на четыре нуля. И тогда все ляжет "один в один", и мы будем покупать колбасу по 2.20 и хлеб по 28копеек. Но на руках у доктора наук, завлаба в академическом действующем институте, окажется 50руб в месяц, а у пенсионера – 20-30рублей. Значит, "первый этап реформ" привел к падению среднего уровня жизни как минимум в 3-4раза. Следующий этап "реформ" понизит этот уровень еще вдвое. Итак, решается задача – в 6-8раз снизить уровень жизни большинства населения. Это уже не гипотеза! Это "дано нам всем в ощущениях!"
Все спрашивают: почему так плохо в этом смысле на Украине, хуже, чем в России? Потому что там есть земля и население, но почти нет экспортспособных природных ресурсов. Это не Россия, где есть нефть, газ, алмазы, лес, рыба и т.д. Но ведь "самостийниками" делалась ставка именно на сельскохозяйственное могущество незалежной Украйны. Сахар! Сало! Пшеница! В чем дело? Что, Украина не была житницей? Нет, была! Но дело в том, что к концу 20-го века продовольствие вообще, аграрные потенциалы стран, в частности, уже перестали быть выражением только лишь плодородия и аграрных талантов населения, мощности машинного парка и эффективности ирригационных систем. Продовольствие стало своего рода "оружием" развитых стран по отношению к развивающимся, инструментом шантажа ("дадим – не дадим"), рычагом влияния, "иглой", как говорят наркоманы, на которую можно легко посадить и с которой так трудно снять. Итак, когда наш "фермер" в кавычках (и даже наше, брошенное на произвол судьбы, аграрное предприятие) начинает бороться с западным конкурентом даже на своем рынке – он борется не с этим конкурентом, а с его собственным потенциалом, плюс потенциал обычной государственной поддержки. Это – в простейшем, спонтанном, так сказать, случае. А в случае, если задача – продовольственная война, наши аграрии борются и с потенциалом спецдотаций, и со всем остальным, что сопровождает сегодняшние, нетипичные, мягко говоря, войны типа продовольственной. Добавьте – отсутствие сопротивления с нашей стороны, карт-бланш красивым, но недоброкачественным товарам и пр. И что же могут "житницы"? А западные рынки для наших производителей сельхозпродукции закрыты не в меньшей степени, чем рынки высоких технологий. Какая честная конкурентная борьба? Зарегулированность дичайшая! Даже в отношениях между самыми развитыми странами самого тесного европейского круга. Ну и как в этих условиях можно обеспечить рентабельное и эффективное сельское хозяйство в стране?