В июне Хачилаев достиг крупного успеха в международном признании в исламском мире. Он был приглашен как глава делегации в Судан, где во время его встречи с суданским лидером Хасаном ат-Тураби была подчеркнута необходимость единения мировой исламской уммы (исламской нации). Такую встречу нельзя не считать определяющей религиозно-политические предпочтения Хачилаева, поскольку Хасан ат-Тураби, лидер "Исламского интернационала", – один из крупнейших на сегодня экстремистских религиозных авторитетов.
Не меньше характеризуют реальную ориентацию исламского миротворчества Хачилаева его публичные выступления, например, о том, что "в мире нет истинно исламского государства, и лишь талибы начали приближение к нему". Выступая за прекращение "спора ваххабитов и тарикатистов, который губит все стороны", Хачилаев одновременно и сам выдвигает базовые лозунги атаки на тарикатистов: "Секта жрецов должна уйти, уступая дорогу подлинному и просвещенному исламу!"
Проводимые при его лидерстве и широко публикуемые материалы "круглых столов" на парламентском уровне разворачивают упрек российскому государству в его сугубо православной ориентированности и отказе от признания равной государствообразующей роли ислама. "Мусульмане России – государственники. Они готовы сотрудничать с патриотическими движениями РФ, озабоченными судьбой российского государства и общества", – заявляет Деньга Халидов, член президиума Союза мусульман России. Но одновременно на тех же "круглых столах" оглашаются очень симптоматичные обвинения в адрес традиционного ислама и суфийских шейхов.
Главное обвинение – в соглашательстве с властью (очевидным образом имеется в виду власть российская, не исламская). Экс-министр иностранных дел Чечни Шамиль Бено высказывается предельно прямо: "Традиционные суфийские ордена на Северном Кавказе коррумпированы и не способны представлять истинные интересы правоверных". Сам Хачилаев выносит в подзаголовок своей статьи лозунг: "Не все, кто называет себя "наследниками" тариката, являются таковыми". Тот же Деньга Халидов добавляет: "Для тарикатов Северного Кавказа и Дагестана характерны конформизм, соглашательство, умеренность и политическая пассивность".
Очевидно, что здесь противопоставляется (в особенности иорданским чеченцем Бено) "незапятнанность духовных лидеров зарубежной диаспоры" – "оппортунизму опорочивших себя общением с советской и вообще с российской властью северокавказских шейхов".
Но для такого противопоставления в интересах чеченской диаспоры не был бы нужен ваххабизм. Атака со стороны этого течения, причем в его наиболее радикальном облике, направлена отнюдь не только на понятную всем задачу дестабилизации Северного Кавказа и дистанцирования его от России. Как соотносится такое дистанцирование с заявлением "Мы – государственники"?
Дело в том, что исторический, культурный, религиозно-духовный и политический гласный и негласный договор российско-православного населения с исламским населением России (и в том числе Северного Кавказа) во многом строился на договоре с шейхами тарикатов, которые гарантировали его своим религиозным авторитетом и устойчивостью своих духовных традиций. Именно это выстроенное сосуществование и называют теперь "конформизмом", требуя ревизии всего договора и новой роли в нем для себя. А отрицать такой исторически состоявшийся договор нельзя, не заявив, что "тарикатские шейхи не отражают интересов правоверных".
ТАКИМ ОБРАЗОМ, ГЛАВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ АТАКИ "НОВОГО ИСЛАМА" НА РОССИЮ И ОДНОВРЕМЕННО НА ТАРИКАТЫ – В ТРЕБОВАНИИ ПОЛНОЙ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ "ДЕНОНСАЦИИ" "СТАРОГО ДОГОВОРА" МЕЖДУ ИСТОРИЧЕСКОЙ РОССИЕЙ И (ОТЕЧЕСТВЕННЫМ) ИСЛАМОМ, А ТАКЖЕ В ТРЕБОВАНИИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ "НОВОГО ДОГОВОРА" С ДРУГИМ (ОТЕЧЕСТВЕННЫМ?) ИСЛАМСКИМ СУБЪЕКТОМ.
И В ЭТИХ ТРЕБОВАНИЯХ РЕЧЬ УЖЕ НЕ О (ИЛИ НЕ ТОЛЬКО О) ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ПРИТЯЗАНИЯХ, А О НОВОЙ, ГОРАЗДО БОЛЕЕ ВЕСОМОЙ, СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ И СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РОЛИ ИСЛАМА В РОССИЙСКОМ ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ МИРЕ. ИЛИ, ЕСЛИ ГОВОРИТЬ ПРЯМО, – О ТОМ, ЧТО ЗАЯВЛЯЛ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД В СВЯЗИ С НАДЕЖДАМИ НА ЛИБЕРАЛЬНУЮ МОДЕРНИЗАЦИЮ БЫВШИЙ СОВЕТНИК Б.ЕЛЬЦИНА РАКИТОВ: О ВЗЛОМЕ И КАРДИНАЛЬНОЙ "ТРАНСФОРМАЦИИ" РОССИЙСКОГО ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ЯДРА!
Иными словами, говорящий с Россией на Кавказе "новый ислам" предъявляет себя в пределах обсуждаемого паратекста как реальный отечественный субъект, способный и готовый взять на себя ношу общероссийской цивилизационной трансформации. Не более и не менее! Вот почему плохи тарикаты и "старый" межконфессиональный договор!
Так ли это? Как говорят по-русски, "по Сеньке ли шапка"? Или же это еще один из постмодернистских "призраков контекста" и за действительными знаками паратекста стоят совсем иные авторы?
Если и в самом деле новые договоры требуется заключать вообще не с тарикатами, как опорочившими себя формами религиозно-духовной организации российской мусульманской общины, а с новыми современными формами такой организации, то нужно вернуться к первоначальному вопросу, какие это формы и что это за ислам. Всматриваясь в сегодняшнее состояние форм исламской самоорганизации в России, и особенно на Северном Кавказе, что мы видим? Мы видим все тот же внутриисламский конфликт, который разгорается все сильнее и принимает все более жесткие формы!
Уровни и формы конфликта различны. На страницах российских газет они цивилизованно-убедительны и красноречивы. В Чечне этот конфликт принял вид противостояния политических блоков в руководстве республики. Условно в "ваххабитский" блок входят Мовлади Удугов, Ваха Арсанов, Зелимхан Яндарбиев, а в "традиционалистский" – Аслан Масхадов, Ахмед Закаев, муфтий Духовного управления мусульман Чечни Ахмед Кадыров.
А поскольку глава "Исламской нации" Удугов при ее создании летом прошлого года провозгласил, что "впервые со времен имама Шамиля Чечня и Дагестан объединяются в одно государство", то неудивительно, что Дагестан полностью разделил с Чечней трудности этой религиозно-политической проблемы. При этом становящееся в Чечне на уровне кланововластных блоков ваххабистско-тарикатистское противостояние стремительно экспортируется в Дагестан и воспроизводится на уровне этнически религиозного раскола.
И сколько было заложено в политической подоплеке религиозных столкновений провокационности – вся она досталась Дагестану. Прежде всего – изначальная двусмысленность экспорта в Дагестан ударного, конфликтного ваххабизма вместе с обоснованием там иорданского инструктора-ваххабита Хаттаба. За которым очевидно проглядывают, с одной стороны, чужие интересы и деньги, а с другой, – специфическая безжалостность к покоренным бывшего "воспита-теля" афганских моджахедов. Именно он был инициатором создания "исламского" чечено-дагестанского батальона из согласных сменить традиционное направление ислама на ваххабизм.
Понятно, что и в Чечне, и в Дагестане он исполняет и будет исполнять прежде всего не роль религиозного лидера, а свои профессиональные обязанности – прививать военно-террористические навыки обреченным на междуусобицы и исполнение провокаций "ученикам". Арабские СМИ утверждают, что в октябре таких "учеников" было выпущено 300. Последнее подтвердилось при нападении на Буйнакск 22 декабря 97-ого после целого ряда вооруженных столкновений в течение года ваххабитов с тарикатистами в Буйнакском районе, где в основном находятся ваххабитские села.
Характерна и реакция на события лидера известной организации ваххабитов Дагестана – центра "Кавказ" – М. Джангиева. Он сказал: "Нас подставили".
Что бы ни имел в виду Джангиев, но в отношении дагестанских ваххабитов, в значительной степени даргинцев, уже прозвучало фактическое объявление войны, когда секретарь СБ Дагестана М.Толбоев сказал: "…Я говорил, что они такие же патриоты Дагестана. Но после случившегося в Буйнакске я только могу назвать их предателями".