И уж не старик руку держать стал, а рука в него впилась.
Тут доктор новую посуду разбил и крикнул:
— Чтобы освободиться, надо подчиниться. Бейте друг друга, врага найдете!
Загремели миски, посыпался горох, заиграла гармошка. И началось в темноте великое побоище. Только и слышно: «Эх, эх!» Левые коленки старику в живот молотят. Правые коленки кулаком пудовым в ухо тычут. Другой, который под стариком был, верещит металлическим голосом:
— Доктор! Мне гороху не досталось, а теперь мне грязную миску на морду надели. Это так надо?
— Надо! — крикнули хором.
Старик прыгает в темноте, отмахивается. То пустоту рубанет, то челюсть нащупает.
Доктор кричит:
— Играй, музыка! Оживай, игры заветные! Раззудись, плечо спондилезное! Кругом заговор! Бей их, врагов ненавистных! Вся беда от них. Расступись, толпа инородная, дай зациклиться добру молодцу!
Тут вцепилась невидимая рука старику в волосы. Рванула вправо, рванула влево, и слетела с головы старика щадящая тряпица. Осветилась тьма утрофиолетовым светом. Замерли все. Видно стало насквозь. И разглядел старик, что он в большой зале и полна зала дураков. Которые бьющие, которые битые, которые хилые, которые плечистые, но все сплошь дураки. А самый большой дурак — сам доктор, с бородою большою и усами до ушей.
— Свет, свет! Что это, что это? — закричали дураки.
А доктор говорит громким голосом:
— Это есть инородное, научно доказанное явление, по-древнееврейскому называемое Рентген, а по-нашему светопреставление. А исходит оно изо лба чужого человека. Во лбу том шишка, в шишке Рентген. Сейчас мы эту шишку вскроем.
— Доктор, доктор! — загоревал старик, видя все как есть. — Да причина-то не тут.
— А мы и причину вскроем! — загремел доктор. Схватил он нож скальпельный, навостренный и кинулся к старику.
Старик от него, а он за ним.
Потянул старик дверь — не тянется. Толкнул тогда ее и выскочил. Помнит старик слова жены докторовой и делает все как прежде, только наоборот — другие двери не толкает, а тянет, тянет. Открываются двери. Бегут по комнатам. Медленно бежит доктор, потому толстый, а старик еще медленнее, потому старый. Медленно бегут, ноги скользят и цепляются. А доктор все ближе, ближе. Уж седьмую, последнюю, дверь потянул старик. Настиг его доктор, замахнулся.
Тут петушиный голос крикнул:
— Суп готов!
Застыл доктор. Жена его сверху из окошка высунулась и говорит ласково:
— Князюшко, щи простынут.
Доктор и говорит старику:
— Ну, твое счастье! Приходи еще. У нас каждый четверг сеансы. — И побежал ко щам.
Старик поклонился во все стороны и спросил добрую женщину:
— А не бывал ли во многолюдстве вашем Птица-Джентльмен Феликс Удаль-Ман?
— Будь ты к дому поближе, а я этажом пониже, плюнула б я тебе в лицо за такие фамилии, — оскалилась добрая женщина. — Иди отсюда, подозрительный человек, а то и впрямь прибьют тебя здесь, да и правильно сделают.
Надел старик тряпицу на голову. Погас утрофиолетовый свет. Не видно стало злобы доброй женщины. Машет она ему из окна пухлой рукой: «До свидания! До свидания!» — говорит.
И пошел старик прочь, а солнце уже за полдень.
Сам не заметил старик, как пришел он в Центр. В Центре суета стоит, круговерть свистит, люди бегают. Все ворота на замки заперты; у каждых сторож стоит. Никому хода через ворота нет. А никто и не идет.
Во всех стенах и заборах дыры огромадные, и через них люди толпами целыми — взад-назад, взад-назад.
Вошел старик в одну дыру. Видит — бочар стоит, бочки бочарит. Сделал три штуки и кричит:
— Кому бочки, кому новые?
А мимо него тощий человек бежит и шепчет:
— Где бы бочки достать? В доме бочки нужны.
А важный толстый на трибуне стоит, пот утирает и слезы утирает:
— Нет в Центре бочек, опять послов за бочками слать за семь рек!
И снова все вместе:
Бочар. Кому бочки, кому новые?
Тощий. Где бы бочки достать? В доме бочки нужны.
А толстый с трибуны:
— Нет в Центре бочек, опять послов слать.
Пока они кричали, цыган бочки украл, на дощечки разобрал. Хватился бочар — нет бочек, и щепочки не осталось.
Цыган кричит:
— Кому доски, кому кривые?
Бочар кричит:
— Где бы кривых досок купить, доски кривые нужны!
А толстый с трибуны с рыданием:
— Нет в Центре кривых досок! Опять посольство за семь рек посылать.
Удивился старик, на это глядючи. Почесал себе лоб, да тряпку со лба и сдвинул. Осветилось все утрофиолетовым светом, и видно стало, что все в Центре слепые и глухие. Хотел старик по молодой привычке посмеяться надо всем этим, да не может. Нет с ним юмора, а в одиночку как рассмеешься?