Артемий курлыкал, как глухарь на току. По скучающему виду Марка я понял, что наш новый знакомый уделяет плотским удовольствиям слишком мало внимания.
— Кха-кха, — вежливо напомнил Кирыч о своем существовании.
— Ты его стукни, — подначил я Кирыча. — Может, опомнится.
Марк, поймав мой раздраженный взгляд, лишь развел руками. «Голубым надо запретить работать продавцами, — подумал я. — Завидев себе подобных, они присасываются, как пиявки, и норовят пересказать всю свою жизнь — от пеленок во младенчестве, до трусов актуального любовника».
Потеряв всякую надежду обратить на себя внимание, мы бросили Марка на произвол судьбы. «Это послужит ему уроком. В следующий раз будет думать, прежде чем соваться к посторонним со своим милосердием», — мстительно подумал я, отправляясь на поиски менее говорливого продавца.
Персону вне подозрений мы нашли у кассы. Женщина лет сорока с перманентом на голове смотрела на покупателей как на похитителей табуреток. Я удовлетворенно крякнул. Не было никаких сомнений: рассказы о муже-изверге и сыне-двоечнике эта инквизиторша прибережет для подруг.
Пока Кирыч излагал суровой даме свои виды на диван, я боролся с соблазном потребовать жалобную книгу. Загвоздка была лишь в том, что я никак не мог сформулировать свои претензии. Не напишу же я, что продавец Артемий пристает к покупателям с историями о неразделенной любви и житейских неурядицах?!
Оставив в кассе требуемую наличность и договорившись о доставке, мы вернулись к вожделенному дивану.
Мальчики времени зря не теряли. Артемий прильнул к марусиному плечику и любовно крутил пуговицу на его полотняном пиджаке. Марк принимал откровенные ухаживания не без удовольствия, игриво хихикая и потряхивая кудрями.
— Еще немного, и они совокупятся на нашем диване, — сказал я.
Кирыч помрачнел. Право первой ночи он, видимо, хотел оставить за собой. Приблизившись к парочке, он не сказал ни слова, но от его него повеяло таким холодом, что даже у меня, безмолвного свидетеля, по спине побежали мурашки. Артемий осекся. Его физиономия прекратила ходить ходуном, собравшись в страдальческую гримасу.
Мы подхватили Марка под руки и поволокли к выходу.
— Я позвоню, — крикнул нам вслед Артемий.
— Пожалуйста, — не оглядываясь крикнул я. — Мы на связи бесплатно и круглосуточно: «01», «02», «03».
— Обидели человека и рады, — с упреком сказал Марк, оказавшись на свежем воздухе.
— Не волнуйся, у нас еще будет немало поводов загладить свою вину, — зловеще сказал я. — Нам нужен шкаф, два кресла, вешалка, пара стульев…
— Самое страшное еще впереди, — поддержал Кирыч.
— Ах, неее, — испуганно заныл Марк.
— Мой тебе совет, — продолжил я. — Хочешь дарить людям утешение, иди учиться на попа.
— Не богохульствуй, — полыхнул праведным гневом Кирыч.
Серафима Львовна воспитала Кирыча в строгости. Он даже в церковь не ходит — боится Божьей кары за содомский грех.
— Не люблю несчастных геев, — переключился я на другую, менее скользкую тему. — Мне кажется, что они распространяют бациллы несчастья. Как грипп — воздушно-капельным путем. Вот, Марк, сегодня Темочка на тебя чихнул, а завтра твой собственный дружок скажет тебе «адье, мон дье».
— Во Францию что ль сбежит? — не понял Марк.
— Например, — согласился я. — Уедет в Париж учиться на мушкетера.
— Ах, мы с Гекачкой и так уже просто подруги, — беспечно отмахнулся Марк.
— А если бы ты отдал Геку лучшие годы своей жизни? — предположил я. — Если бы он был смыслом твоего существования? Единственным светом в окошке? И вдруг — раз — и ушел, оставив только грязные носки под кроватью и старую зубную щетку в ванной! А ты уже старый, чтобы искать нового хахаля! У тебя вставная челюсть и титановый сустав в бедре!
Марк посмотрел на свое отражение в витрине и уверенно заявил:
— Я до этого не доживу.
На его лицо вдруг набежала тень. Он вынул из кармана платочек и промокнул им воображаемый пот на лбу:
— Как только увижу первую морщину, тут же приму яд.
— Маруся отравилась, — захохотал я.
Диван доставили через неделю.
— Ура! — закричал Марк и, вооружившись кухонным тесаком, со зверским видом начал кромсать полиэтиленовую обертку.
— Осторожно, обивку не порви, — предупредил Кирыч, продираясь к дивану с другой стороны.
Мне в этой возне места не нашлось, но я считал себя обязанным присутствовать при историческом событии. Наконец-то, Кирыч перестанет бояться за свой простатит, а Марк — жаловаться на отсиженный на твердом полу зад и боли в спине. Я тоже получу свою порцию счастья, перестав раздражаться на них обоих…