Сопровождающие его всполошились, ибо не пристало Великому Инквизитору задерживаться из-за того, что дорогу перекрыл яростно визжащий клубок грязных полуголых тел. Мальчишек разогнали пинками, но один из них, изрядно избитый, только сверкнул глазами и не двинулся с места: его нога кровоточила. Один из офицеров охраны хотел было стегнуть мальчишку плетью, но Томас остановил его.
«Лет восемь-девять, породистое лицо, может быть, даже грамотен.»
— Подойди ко мне…
Беседа была короткой, и один из сопровождающих Торквемаду вояк вскоре уехал, увозя с собой грязного вшивого мальчишку и короткую записку, написанную тогдашним секретарем Великого Инквизитора. Записка была адресована настоятелю находящегося всего в двух днях пути монастыря де Монсеррат.
Томас уже тогда был немолод, изрядно убелен сединами и достаточно мудр для того, чтобы понимать: каждый поступок совершенный публично, подобен камню, брошенному на гладь озера. Круги, расходящиеся по воде — это людские мнения и разговоры. Если применять это знание с умом, они могут принести великую пользу.
Видалес был не первым и не последним мальчишкой, подобранный Великим Инквизитором на улицах испанских городов и пристроенный в разные места. Кто-то служил при королевских конюшнях. Да, просто убирая навоз, а заодно слушая и запоминая. Кто-то обучался в монастыре грамоте и потом шел служить писцом или секретарем в знатный дом. Некоторые принимали постриг.
Вторая встреча с Педро Видалесом произошла семь лет назад в монастыре Санта Мария де Монсеррат, куда Великий Инквизитор прибыл по делам. Какой бы изумительной памятью Томас не обладал, но запомнить всех мальчишек, которым когда-либо оказывал протекцию, даже он был не в состоянии.
Юношу, следившего за ним жадными горящими глазами, он отметил сразу же. Но узнал только тогда, когда тот кинулся перед ним на колени и, целуя край парадного облачения, живо и ярко заговорил:
— Я каждый день молюсь за вас, Ваше Святейшество!
Сам не будучи фанатиком, Великий Инквизитор чрезвычайно ценил таких людей, выделял их и приближал к себе, но тот случай был особый. Вернувшись назад, Великий Инквизитор имел длительную беседу с настоятелем монастыря, но уже не о делах и событиях в мире.
В данном случае его интересовал характер и привычки Педро Видалеса. Вот по результатам этого самого собеседования, к удивлению близких к Торквемаде людей, юноша и получил недавно опустевшее место личного секретаря Великого Инквизитора.
С точки зрения Торквемады, мальчишка был в некотором роде совершенством. В нем в идеальных пропорциях сочетались: фанатичная вера в Господа, и такая же фанатичная ненависть к евреям, довольно приличное образование и преданность лично ему, Великому Инквизитору.
Сейчас, Педро Видалес стоял на пороге, поедая глазами своего кумира:
— Звали, Ваше Святейшество?
— Принеси мне воды, Педро.
— Может быть, горячего бульона, Ваше Святейшество? Вы поститесь уже третий день…
— Ах, Педро-Педро, сколько раз тебе говорить, наше тело — лишь временное пристанище для духа. Неважно, в каком оно состоянии, главное, чтобы душа твоя была обращена к Богу.
Секретарь вышел, и Торквемада услышал, как он звонит в колокольчик, вызывая лакея. Слабая улыбка скользнула по тонким губам. Это и другие маленькие представления, играли в жизни Великого Инквизитора огромную роль. Каждый раз, независимо от числа зрителей, он наслаждался моментом.
Протянуть руку и благословить грязного мальчишку на улице — это все равно, что каждому дворянину и каждому смерду Испании шепнуть на ухо: «Великий Инквизитор добр и милостив. Душа его болит только о своем народе.»
Даже сцена для одного зрителя, как вот для этого самого Педро, имела свой потаенный смысл. Мальчишку можно резать на куски, но он никогда не сдаст своего благодетеля, не откроет ни одной самой крошечной тайны. Пойдет на преступление, ради простого «спасибо» из уст Торквемады.
Но, при этом он так же фанатично будет рассказывать всем, кто согласится слушать, сколь скромен Великий в быту, сколь часто умерщвляет плоть и как стоит ночами на коленях, моля Господа простить грехи и ниспослать милость своей пастве.
Как уже говорилось выше, Торквемада очень высоко ценил фанатиков, прекрасно умел ими пользоваться, но иногда, в мгновения каких-то неудач и слабости духа, даже жалел, что самому ему такая слепая вера не досталась.
«Сколь благостна и легка доля малых сих» — размышлял, сидя в кресле, Великий Инквизитор, — «И господь не зря ставит пастырями подобных мне, а не подобных этому мальчику. Ибо кто чист душой, тот почти так же чист и разумом, и не способны они вести за собой стадо.»