Из каюты вышла Фифа и на вопросительный взгляд ответила:
— Кости вроде целы, но я ведь не доктор. Раны я обработала, он спит. Вырубился, еще пока я бинтовала. Я ему на всякий случай антибиотик вкатила, половинную дозу. Они ведь к такому не привычные.
— Не удивительно, что уснул, — заметил Бык. — Поуродовали его на совесть, да и отец у парня только что умер прямо на глазах. Ума не приложу, что с ним дальше делать.
— Разберемся по ходу пьесы, — небрежно ответил Цинк. — Что переживать раньше времени?
Анжела в это время, даже не вслушиваясь в споры, облокотилась на широкий лакированный край борта и, глядя на удаляющийся берег и уже еле видимый городок, тихонько пропела фальшивым голоском: Надоело говорить и спорить, И любить усталые глаза. В флибустьерском дальнем синем мореБригантина подымает паруса…
Бык, стоявший ближе всех остальных, с добродушной усмешкой глянул на нее и спросил:
— Что, страшно?
Фифа не стала даже спорить и просто молча кивнула головой.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ