Маккинли быстро оправился от поражения в 1890 году. Он выиграл выборы губернатора Огайо в 1891 году, но сочетание паники 1893 года и его собственной беспечности, ошибочных суждений и преданности друзьям едва не погубило его. Роберт Уокер, богатый бизнесмен, помогал Маккинли в его ранних кампаниях. Тариф Маккинли, способствовавший развитию жестяной промышленности, соблазнил его заняться производством олова. Маккинли подписывал для него кредиты, не обращая (или так утверждал Маккинли) особого внимания на общую сумму. Когда Уокер потерпел крах во время паники, Маккинли оказался ответственным за 100 000 долларов - гораздо больше денег, чем у него было.8
Долг Маккинли пролил еще один свет на дружбу, которая смазывала колеса американской политики и бизнеса. То, что губернатор Огайо подписался под кредитом бизнесмена, чей бизнес зависел от тарифа, который губернатор помог принять, будучи членом Конгресса, - вот как работает политическая дружба в Соединенных Штатах. Это попахивало фаворитизмом, кумовством и несправедливостью, которые осуждали популисты и антимонополисты. Но долг в 100 000 долларов (весьма значительная сумма в 1893 году), который Маккинли было не под силу вернуть, убедил многих избирателей в его честности. Они ожидали, что политики обогатятся сами, а Маккинли этого не сделал. Поначалу он отказывался принимать помощь, но по мере поступления подарков передумал. Небольшие пожертвования свидетельствовали о народной поддержке, но они мало что могли сделать, чтобы сгладить долг. Ханна пришел ему на помощь. Он убедил политических и деловых "друзей" Маккинли, некоторые из которых едва знали его, что в их интересах помочь. Сам Ханна, разумеется, выделил деньги. Так же поступил и Джон Хэй, использовав огромное состояние, которое принесла ему женитьба. Генри Клей Фрик, Филипп Армор и Джордж Пулман тоже внесли свой вклад. Банки, в которых хранились подписанные Маккинли векселя, согласились дисконтировать их. Кредит был погашен.9
Ханна понимала политическую опасность того, что богатые люди придут на помощь действующему губернатору. Маккинли настаивал, что будет принимать средства только от тех, у кого "правильные мотивы", но такие фразы могли быть двусмысленными. Когда Маккинли написал Хэю частное письмо с вопросом: "Чем я смогу отплатить вам и другим дорогим друзьям?", он задал вопрос, имеющий политический смысл. Если он будет брать деньги только у тех, кто не ожидает ничего взамен, то его вопрос к Хэю был либо риторическим, либо загадочным.10
Для таких вещей существовал свой кодекс, хотя его не подписывали ни "кружковцы", ни антимонополисты, и Маккинли, конечно, не хотел принимать его, по крайней мере, публично. Уильям Аллен Уайт, тогда молодой консервативный газетчик из Канзаса, ставший одним из ведущих прогрессистов, описал кодекс канзасских республиканцев в 1890-х годах. Скорее всего, республиканский кодекс Огайо был его зеркальным отражением. Оба они напоминали Твиду о честной трансплантации. Среди его постулатов были следующие:
Человек может брать деньги, если он их зарабатывает.
Он нечестен, если берет деньги с обеих сторон или если, взяв деньги с одной стороны, по какой-либо причине переходит на сторону другой.
Если у человека действительно есть принципы, он не должен брать деньги даже для того, чтобы сделать то, что он все равно собирался сделать.
Негодяй - это человек, который обманывает своих друзей. Однако обманывать своих врагов допустимо.
В свете такого кодекса Маккинли был честным человеком. В 1893 году он победил на перевыборах с большим перевесом.11
Став губернатором в разгар забастовок, охвативших страну в 1893 и 1894 годах, Маккинли сумел сохранить значительную поддержку рабочих, даже направив туда Национальную гвардию. Он шел по тонкой грани, утверждая, что использовал гвардию для подавления насилия, а не для разгона забастовок. В отличие от Кливленда в Пулмане, он направил войска только по просьбе местных властей, чьи ресурсы были исчерпаны.12
Великая угольная забастовка 1894 года поставила его перед серьезной проблемой. Угольная промышленность развивалась вместе с железными дорогами и американской индустриальной экспансией. В условиях жесткой конкуренции операторы наводнили рынок углем по падающим ценам. С 1888 по 1892 год цена на уголь в Иллинойсе упала почти на 50 %. Владельцы закрывали шахты сезонно, но если они закрывались на более длительный срок, то рисковали понести большие убытки, чем продавали уголь в убыток. Владельцы угольных шахт должны были платить проценты по заемным средствам независимо от того, работали шахты или нет. Поступление денег было лучше, чем их отсутствие. Они пытались вытрясти деньги из рабочих с помощью фирменных магазинов, продававших уголь с большими наценками, и выплат в виде купонов, погашаемых только в этих магазинах. В основном они снижали заработную плату. Если в 1880 году шахтер в Иллинойсе получал 97 центов за тонну угля, то в середине 1890-х годов он упал до 80 центов, а шахтеры часто работали только полгода. Хотя в профсоюзы вступало лишь меньшинство шахтеров - в основном ирландцы и англичане, - они давали отпор, и в отрасли начались забастовки. В период с 1887 по 1897 год на шахтах Иллинойса произошло 116 забастовок; в Индиане - 32, а в Огайо - 111. Владельцы шахт нанимали иммигрантов из Восточной и Южной Европы для работы за более низкую зарплату, что усугубляло глубокую этническую напряженность в шахтах.13