Брайан стал ведущим представителем интересов серебра в 1893 году, когда он выступил против успешной попытки Кливленда отменить Закон Шермана о покупке серебра. Тогда он относился к серебру с классовой точки зрения, и он продолжал это делать. "Демократическая партия, - утверждал он в 1896 году, - не может служить Богу и Мамоне; она не может служить плутократии и в то же время защищать права масс". Брайан хотел объединить разрозненные силы свободных серебряников - республиканцев и популистов, а также демократов - и стал излюбленным оратором в серебряных клубах по всей стране. Его главным оружием был голос, "глубокий и мощный, музыкальный" и "чистый, как соборный колокол". Мало кто из тех, кто его слышал, забывал о нем и его силе. Он управлял каденциями, как актер, и мог проецировать их так, что его жена сообщила, что однажды прекрасно слышала его, хотя сидела в гостиничном номере в трех кварталах от места его выступления. Его поведение соответствовало его речи; оно излучало силу, молодость и бодрость. Когда он цитировал Священное Писание, он обращался к евангелистам; когда он обличал неравенство и несправедливость, он захватывал антимонополистов; и даже его противники, такие как Уильям Аллен Уайт, редактор Канзасской республиканской газеты, находили его "великолепную серьезность" "гипнотической".50
Демократический съезд в Чикаго оказался столь же хаотичным, сколь и срежиссированным республиканским съездом. Битвы за платформу и рассадку конкурирующих делегаций привели к предсказуемому поражению "золотоискателей", но они настояли на дебатах по поводу доклада меньшинства, одобряющего золотой стандарт. Демократы собрались в огромном чикагском Колизее, который занимал пять с половиной акров и больше подходил для проведения шоу "Дикий Запад Буффало Билла" (что и произошло), чем для съезда, где выступающих было трудно услышать из-за его размеров и плохой акустики. Согласно договоренности о дебатах по докладу меньшинства, первым выступил сенатор Бен Тиллман, причастный к расправе над чернокожими республиканцами в Гамбурге, штат Южная Каролина, горький и нераскаявшийся расист, а также антимонополист и сребролюбец. За ним последовали три "золотых жука" от демократов, а последним выступил Уильям Дженнингс Брайан.51
Зрители ожидали драмы, и они ее получили. Тиллман предсказуемо нападал на золото и монополию, но он также безрассудно атаковал Северо-Восток и защищал сецессию. Его выступление вызвало шипение и грозило сбить темп серебристов. К счастью, три "золотых жука" были нудными, а их доктрина - непопулярной. Уильям Дженнингс Брайан воспользовался моментом и произнес одну из самых знаменитых речей в американской истории. По его словам, он пришел, чтобы выступить "в защиту дела, столь же святого, как дело свободы, - дела человечества". Он завладел аудиторией и не отпускал ее. Он годами противостоял золотым стандартам аргументов, и его оппоненты представляли ему обычные мишени, но ему было неинтересно приводить аргументы. Он был заинтересован в том, чтобы мобилизовать съезд на действия. Он требовал равенства между американцами из маленьких городков, фермерами и мелкими бизнесменами и прекращения фаворитизма по отношению к "нескольким финансовым магнатам, которые в подсобке загоняют деньги в угол всего мира". Аудитория поддержала его. Он потребовал бесплатного серебра в качестве декларации независимости от британской финансовой власти.52
Затем наступила торжественная часть. Брайан шагнул вперед, к аудитории. "Имея за спиной производящие массы этой нации и всего мира, поддерживаемые коммерческими интересами, интересами трудящихся и тружеников повсюду", - затем, отступив назад, он вытянул руки в стороны от своего тела и произнес последнюю фразу, - "мы ответим на их требование золотого стандарта, сказав им: "Вы не должны возлагать на чело труда этот терновый венец, вы не должны распинать человечество на золотом кресте". Он и раньше употреблял эту фразу, но никогда - в такой христоподобной позе, в какой он ее произнес и держал. Сначала стояла полная тишина, а затем зал взорвался, как сообщила газета New York World, "холмами и долинами кричащих мужчин и женщин". Делегаты выдвинули Брайана на пятом туре голосования. Золотые демократы сняли свою кандидатуру; они выдвинули свой собственный билет, который Ханна тайно субсидировал, чтобы оттянуть голоса у Брайана. Они стали эквивалентом западных серебряных республиканцев, которые поддержали Брайана.53
Популисты были важнее серебряных республиканцев и золотых демократов; если бы они выдвинули отдельный билет, то обрекли бы Брайана на гибель, разделив голоса западных и южных антимонополистов. Популисты средней руки, особенно сильные на Юге, были готовы пойти именно на это, утверждая, что свободное серебро само по себе - лишь панацея, а не решение кризиса, стоящего перед страной. Демократы, за исключением осуждения Верховного суда за признание подоходного налога неконституционным, не приняли широкий спектр реформ - национализацию железных дорог и телеграфа, систему подказначейства, избирательную реформу и многое другое - на которых настаивали популисты. Сторонники среднего пути хотели, чтобы популисты сохранили сильную антимонопольную программу и продолжили строить движение и партию. Они надеялись привлечь Юджина Дебса в качестве своего кандидата, но тот отказался, и когда Брайан был выдвинут, Дебс поддержал его. Среди популистов фьюженисты выступали против "середняков" и были удивлены и обрадованы выдвижением Брайана и принятием демократами идеи свободного серебра. Они рассматривали эти выборы как большой шанс для антимонопольного движения и были готовы принять бесплатное серебро и риторическую преданность Брайана производящим классам как эквивалент полублата. Придя к власти, они могли приступить к другим реформам.54