— Знаете, Алёна, мне кажется, он не один все это затеял. Кто-то ему определенно помогает. Возможно, он бывал здесь и даже знаком с работой генераторов, поэтому Афанасьич ни от кого больше не зависит в передвижениях.
Алёна вдруг резко опустилась на стул, прикрыв рот ладонью, будто у нее в один миг подкосились ноги.
— Женька, — тихо прошептала она. — То-то Вера молчит на все наши расспросы. Женя — сын Веры. Жил тут какое-то время, очень с Афанасьичем сдружился. Тот в нем души не чаял, таскал с собой в лес, стрелять учил. Прямо — два сапога пара. Только, знаешь, это почему-то страшно злило Ивана Михайловича, он всеми силами пытался вынудить Веру уехать отсюда. А потом он погиб, и этот Женька сам сбежал. Вера сказала тогда, что перепугался жутко. Ведь он же в лесу нашел мертвого Ивана Михайловича.
— А потом он больше не появлялся?
— Нет, и слава Богу. Он наглый, беспардонный, абсолютно невоспитанный, по маме-то особо и не скажешь. Сразу начал ребят строить. Особенно Севке от него доставалось, тот хоть ростом и высоченный, а какой-то слишком добрый что ли, никогда ни с кем не дрался. И мы понять не могли: они же на улице росли, а тут не смогли толпой дать отпор одному бесшабашному юнцу. Он их чем-то напугал до смерти, представляешь?
— Интересно, чем, — перебирая нижнюю губу, проговорила Юля.
Они обсудили еще несколько школьных тем, потом Алёна глянула на часы и предложила вернуться к ученикам:
— Пойдем, Юль, не хочу, чтобы Вера нас в чем-то заподозрила.
Аркаша наконец полностью успокоился и рисовал в альбоме цветными карандашами. У Юли сжалось сердце, когда она увидела кривобокий портрет, подписанный неровными печатными буквами: «Наш Лёша».
На перемене девушка ушла к себе в кабинет. Она столько всего интересного приготовила для ребят и по истории, и по географии, так ей хотелось начать все с чистого листа, а приходилось снова решать какие-то проблемы. Юля прижала кончики пальцев к вискам — голова раскалывалась и очень хотелось спать, — но ей предстояло провести еще один урок.
В дверь тихонько поскреблись:
— Входите! — крикнула она, пытаясь представить, что же за стеснительная особа к ней пожаловала.
— Можно, Юлия Анатольевна? — заглянул Сева, почти доставая головой до верха дверного проема.
Она молча кивнула и улыбнулась.
Войдя в кабинет, Сева плотно закрыл дверь, и только теперь Юля заметила, как у него дрожат руки.
— Юлия Анатольевна, Лёша пропал, и я не знаю, что делать. Афанасьич упорно пытается ребят убедить, что он все бросил, и нас, и деревню — все, уехал и больше не вернется. Блин, мы-то не верим, а мелкие ревут не переставая. Мне Лёша успел сказать, что в лесу посторонние, это я Ивана и других в лес потащил, из-за меня его зверь ранил. Теперь генератор умеет отключать только Андрей, он никого отсюда выпускать не хочет, а Ивану помощь нужна. — Взволнованно и сбивчиво объяснял Сева. — И Аня как с цепи сорвалась, обзывает Лёшу кретином и бабником, говорит, что он о себе только думает, а он…
— Стоп, не спеши, — остановила его Юля. — Сядь, успокойся и расскажи по порядку, что тебе известно.
Сева скрючился за низкой партой, абсолютно не подходящей ему по росту, и заговорил уже гораздо медленнее:
— Да в том-то и дело, что ничего мне неизвестно. Два дня назад поздно вечером Лёша прибежал нервный и злой, схватился за ружье. Он с чего-то решил, что в лесу чужие. Остальным сказал сидеть дома и на улицу не высовываться, пока не вернется. А минут через десять завел машину и уехал. Я бы может и внимания не обратил, только он с вырубленными фарами уехал по темноте. — Сева нервно провел ладонью по волосам. — Выбежать я не успел, налетела Аня, как начала на меня орать, что один дурак на ночь глядя уперся, и я туда же.
— Так, — кивнула Юля, — а дальше?
— А дальше еще интереснее. Утром приперся Афанасьич. — Юля нервно хмыкнула, потому что относительно лесничего дети другого глагола не использовали. — Он принес, типа, письмо от Ивана Михайловича. Там написано, что перехода не существует, и он об этом знал всегда, просто говорить не хотел. И жить нам тут до самого конца. И Аня ему поддакивала на каждое слово. Вот только Максим сказал, что письмо поддельное, другим почерком написано.
— Подожди, выходит, что Анна помогает Афанасьичу? — удивленно спросила Юля.
— Блин, я об этом даже не подумал, — помотал головой Сева. — А ведь получается, что так. Тогда может ей известно, что с Лёшей?
Юля на это лишь пожала плечами. Даже если и известно, не факт, что она поделится информацией с остальными.
— А, вот еще что. Когда мы в лес пошли, Афанасьич нас будто ждал, он, похоже, ночевал в будке с генератором. И мне вот непонятно: он же почти каждый день на работу уезжает, и то ли он оставляет деревню без защиты, то ли кто-то генератор обратно включает по времени.
— Значит все-таки кто-то посторонний у нас тут есть, — подвела итог Юля.
Теперь Сева пожал плечами и замолчал, обхватив руками голову. У него был такой расстроенный и растерянный вид, что Юле изо всех сил захотелось как-то помочь. Она встала и прошлась вдоль доски, пытаясь зацепиться хоть за какой-то кусочек известной информации, чтобы наметить план действий. Потом остановилась и задумчиво потерла подбородок: а может стоит пробраться к генераторной будке и подслушать. Если Афанасьич там кого-то скрывает, то будет шанс это разузнать. А что — идея. Она еще и дурочкой сможет прикинуться в случае чего, мол, гуляла, там и оказалась. Опасно, но остальным туда соваться еще опаснее. Правда, вначале все же стоит отправить Максима, пусть хотя бы он окажется в безопасности.
— А Аркашка знаете почему такой зареванный сегодня? — Спросил неожиданно Сева, глядя на Юлю. Она помотала головой. — Ему от Ани досталось. Она всегда такая милая и добрая, он же единственный ее мамкой звал, а с утра, блин, как с цепи сорвалась. Он ревел, Лёшу звал, так Аня его отлупила тапком. А его с тех пор, как привезли сюда маленького, и пальцем никто не трогал. — Сева снова опустил взгляд. — Он и Лёшу папкой звал.
Юля достала бутылку воды из сумки и протянула юноше, тот сделал несколько глотков и тяжело вздохнул.
— Лёша с Ваней всегда говорили, что как бы не вышло с переходом, мы всегда будем вместе, станем помогать друг другу. Они обещали найти способ, чтобы те, кто пожелает, смогли уехать из деревни и устроить свою жизнь где угодно. И что бы не произошло, у нас будет место, куда можно вернуться.
Он порывисто провел тыльной стороной ладони по глазам и пальцем принялся обводить древесный узор на парте. Всю мебель для школы мужчины сделали своими руками, может она и не соответствовала каким-то стандартам, зато напрямую доказывала желание дать мальчишкам самое лучшее. Именно этим Алексей и остальные давали понять, насколько важны для них ребята, что они готовы тратить время на их обучение и воспитание. А теперь один мерзкий человечишка старается разрушить целую систему лишь только потому, что ему нужно зарабатывать деньги. Юлю вдруг накрыла волна злости и на секунду она услышала, как за соседней стеной объясняет урок Мария.
— Вы даже не представляете, что такое для меня, да и для остальных, семья. — Продолжил Сева вполголоса. — Я ведь жил как самый обычный мальчишка, пока не умерла мама. Отец сначала держался, а потом стал напиваться и зарезал кого-то в пьяной драке. Мне восемь лет было, и я во второй класс должен был перейти. Отца забрали, а мне сказали, что отправят в детский дом. И я сбежал. Мои родители оба вышли оттуда, после него и поженились, и мама всегда обещала, что будет рядом. Что я никогда не узнаю, как это — жить в детском доме.
Он отвернулся к окну и несколько минут молчал.
— Прибился к бомжам, ел с ними на помойке, немытый и никому не нужный, спали мы в кустах или в недостроенных зданиях, чего я только не видел. Юлия Анатольевна, вы не представляете, как это страшно. — Он покачал головой и вдруг улыбнулся. — А однажды днем в парке я встретил Ваню и Лёшу, почти перед взрывом. Они как будто меня и ждали, про переход рассказали сразу, а я поверил, вот сразу поверил. И знаете, даже мысль тогда не пришла, что два взрослых дядьки позвали меня покинуть этот мир и уйти в другой, где лучше. А ведь мама учила, что чужим доверять нельзя, и эти двое могли попросту оказаться маньяками или убийцами, или на органы продать — этим бомжи пугали постоянно и советовали прятаться получше. Ну я маленький был, верил еще в хороших людей и очень устал от уличной жизни. У нас была всего одна цель: раздобыть поесть и не замерзнуть. Я сразу с ними ушел и очень привязался к Лёше, он на папку немного похож, и глаза у него красивыми показались тогда, необычными, я таких до него не встречал.