— Не хочу с ним связываться, — в голосе Женьки промелькнуло недовольство. — Видал, что было, когда я на него зверя натравил? Сам с ним разбирайся.
— Ладно, пошли что ли до второго генератора сходим, давно там не был. А потом вернемся, да затушим как следует. Пожар тут ни к чему.
Они прошли совсем рядом, ломая хрупкие ветки тяжелыми сапогами. Юля с Алексеем не торопились подниматься, давая время парочке уйти подальше. Неожиданно прямо перед ними вылезла из кустов черная морда, девушка почувствовала, как вздрогнул Алексей и сделал попытку подняться.
— Не бойся его, он и правда хороший, Максим не врал, — прошептала Юля. — Это он меня сюда привел.
Она протянула руку и кончиками пальцев погладила зверя между ушами, его шерсть сильно отличалась от волчьей, она была жесткая как щетина и будто сальная. Зверь отстранился, шумно обнюхал Юлины пальцы и чихнул. Словно убедившись, что с людьми все в порядке, лохматый резко отскочил назад и вихрем умчался в сторону болота.
— Это что же, получается, я ему жизнью обязан? — недовольно спросил Алексей.
— Нет, — помотала головой Юля. — Нам двоим.
— Что эти про кровь говорили? С Ваней все в порядке? — Спросил он.
Юля поднялась и помогла встать Алексею. Не выпуская его руки, она тихо проговорила:
— После твоего исчезновения ребята пошли лес прочесывать. Зверь на Ваню накинулся. У него жар не спадает уже второй день, а Афанасьич не выпускает никого из деревни.
— Черт, вот сволочь! — Зло выругался Алексей и прислонился спиной к дереву. — И этот гад малолетний. Ведь промелькнула тогда мысль, что он Ивана застрелил. Только Афанасьич ему ружье подарил, а пуля-то была выпущена из пистолета. Еще генератор второй сбоил, как назло. Кто же знал, что тут целый арсенал. Клоун, блин, такой спектакль сумел разыграть со слезами и соплями, что ему все поверили и отпустили на четыре стороны. А теперь выходит, что стрелял он, и зверя тоже он натравил.
— Да, Женя им управляет, причем с помощью страха, — сказала Юля. — Зверь боится его до безумия. Я несколько раз чувствовала этот невыносимый ужас, он что-то сделал с ним, причинил сильную боль. Я пыталась понять, но зверь не очень любит, когда вторгаются в его мысли. Хотя по собственному желанию он легко сумел показать мне, где тебя искать.
— Постой, а как Женя им управляет? И что Афанасьич говорил про отца?
— Женя — сын Ивана Михайловича, только тот предпочел никому об этом не говорить, а решил просто выдворить его из деревни. Но самое плохое, мы не знаем какими способностями он обладает. Он точно знает древний язык, но вот снов, скорее всего, не видит, иначе бы догадался как поднять камень на поверхность. Поэтому они так упорно ищут записи. — Юля отряхнула брюки и поправила воротник на куртке. — Вот только сны, похоже, тоже приходят не просто так, им нужна зацепка, и если она каким-то образом у Жени появится, то… То я не знаю…
— Вот так новости… Похоже тебе за месяц удалось узнать больше, чем мне за десять лет, — в голосе Алексея прозвучала обида. — До определенного момента Михалыч делился со мной информацией, а потом, в силу некоторых обстоятельств, наши отношения испортились. Он исчезал постоянно, порой весьма неожиданно, и… Впрочем, неважно. А на счет записей: я думаю Иван их уничтожил, потому что после его смерти голубая папка оказалась пуста.
— На самом деле, если бы не любопытство Максима и не его уникальные способности, то я вряд ли бы сумела разузнать некоторые вещи. А записи целы, но голубую папку этим двоим теперь не найти, впрочем, как и самого Максима, — у Юли вырвался нервный смешок. — Ну что, пойдем потихоньку? Хотелось бы добраться до дома затемно.
Алексей оттолкнулся от ствола и, прихрамывая, пошел дальше, погрузившись в размышления. За всю долгую дорогу он не проронил ни слова, пока за деревьями не замаячило знакомое свечение. Два громадных мегалита заливали поляну призрачным зеленоватым светом, и она выглядела туманно-сказочной, волшебной, создавая ощущение нереальности происходящего. Юля чувствовала магическое притяжение камней, хотелось подойти, прижаться к одному из них, почувствовать успокаивающее тепло, передать им частоту собственного пульса, а потом оказаться в потоках воздуха, уносящего сквозь миры и перенестись, хотя бы мысленно, к дому с верандой. Алексей ускорил шаг, хотя по его сбивчивому дыханию чувствовалось, что разбитое тело требует отдыха, но он упорно шел к опушке.
— Я не верю своим глазам, — тяжело дыша, проговорил он.
Слегка пошатываясь от слабости, Алексей осторожно поднялся на возвышение и сел, привалившись спиной к камню. Так же восторженно, как совсем недавно Максим, он рассматривал второй мегалит, будто все еще не верил, что он здесь, словно ожидал, что через мгновение он пропадет, растворится, растает как смутное видение. Но камень не собирался исчезать, наоборот, он принялся усиленно мерцать, уловив участившийся пульс Алексея.
— Я не верю, что вот можно прямо сейчас взять и открыть переход, — улыбаясь, качал он головой. — Не верю. Я могу увести ребят и… вернуться домой.
Юля подняла вверх ладони, и древние слова неспешно полились с ее губ, разворачивая искрящееся полотно. Но Алексей не дал дочитать манату до конца, сдавленным голосом он прошептал:
— Не надо, пожалуйста. Иначе я сбегу прямо сейчас из этого проклятого мира и не вернусь больше никогда. Слишком много он у меня отнял. Надо сначала выполнить обещание и увести ребят. Пойдем домой.
Юля вздохнула и мысленно сбросила в никуда переливающиеся лоскутки.
— Я бы тоже предпочла оказаться сейчас в доме бабушки, там так тихо и спокойно, будто никаких проблем и не существует, — согласилась Юля, а потом с тревогой спросила. — Слушай, а ты сможешь влезть в окно?
— В окно? — удивился мужчина. — А зачем?
— Мы с Максимом наладили путь через дырку в заборе и кухонное окно, чтобы нас никто не видел.
— А вы молодцы, Иван Михайлович погорячился, отказавшись от выхода в сад, — похвалил Алексей. — Думаю, смогу.
Глава 13. Тучи сгущаются
Когда Юля и Алексей вышли из леса, уже начало светать. Сквозь перепутанные ветви высоченных деревьев небо отсвечивало бледно-розовым, а над лугом расстилался такой густой туман, что им даже не пришлось делать крюк и идти кромкой леса. Через дырку в заборе они прошмыгнули довольно быстро, а вот с окном Алексею пришлось изрядно попотеть. Когда он наконец сполз с подоконника на стул, его лоб покрывали бисеринки пота. Девушка тут же задвинула шпингалет, задернула на всякий случай шторку и уселась рядом, ощутив в этот момент невероятную усталость. Часы показывали шесть утра. Прошла всего ночь, а Юле казалось, будто она бродила по лесу несколько дней.
— Что-то подсказывает мне, что ты проголодался, — немного отдышавшись, проговорила она.
— Твою интуицию не проведешь, — отшутился Алексей и указал на обрывок грязного рукава, — только можно я сначала хоть немного приведу себя в порядок?
Юля нагрела на плите воды, выдала Алексею полотенце и собственный халат — ничего другого в доме не нашлось, — а сама принялась жарить яичницу с колбасой и заваривать чай.
— По-моему, я прекрасен, — произнес Алексей, появившись на пороге кухни в коротком розовом халате с цветочками. Положив одну руку на пояс, а другую на дверной косяк, он, для пущей убедительности, завел глазки в сторону.
Юля весело расхохоталась, хотя от вида ушибов и ссадин больше хотелось плакать.
— Ну извини, у меня нет мужской одежды, так уж получилось, — развела она руками, приглашая мужчину за стол. — Ешь, давай, потом обработаем тебя йодом и спать, я сама с ног валюсь.
После завтрака и медицинских процедур, Юля отдала Алексею письмо Ивана Михайловича. Он перечитал его несколько раз и с расстроенным видом снова погрузился в молчаливые размышления. Потом сложил листок, встал, громко двинув стулом, и устало произнес: