— Все в порядке? — голос мужчины вывел ее из раздумий. — Извини, что я здесь. Просто ты всю ночь звала то меня, то Григория, то Ваню с Алёной, и все пыталась что-то рассказать.
Юля лишь молча кивнула. Он внимательно смотрел на нее, и в его взгляде читался немой вопрос, ему было известно, что сны в той или иной мере отражают будущее и желал знать, к чему необходимо готовиться. Тогда собрав всю волю в кулак, она начала рассказывать, а предательские слезы уже катились, огромными и горячими каплями, которые, казалось, обжигали лицо.
Он держал ее ладонь в своей руке и молча слушал, а девушка договорила до конца, но совершенно не почувствовала облегчения от того, что поделилась. Она рассказала не все, умолчав о том, как падал он с простреленной грудью — ну не могла она говорить об этом.
— Юль, — начал он, не выпуская ее руку. — Я не вижу снов, нет, вижу, конечно, но самые обычные, как и большинство людей. Такой способностью из всех нас обладал только Иван Михайлович. Он же камень-одиночку в лесу и нашел благодаря снам. А потом, уже здесь, ему неоднократно снилось, как запустить переход через двойные камни, и видел он эту спиральную конструкцию именно в этом лесу. Но ведь пока он был жив, существовал лишь один камень. Тогда он пришел к выводу, что сны не являются вещими стопроцентно, они дают некую подсказку или наметку и лишь предполагают развитие событий. А еще он говорил, что собственные страхи и переживания тоже отражаются в образах. — Он помолчал, осторожно перебирая ее пальчики. — Я не знаю, удалось ли мне успокоить тебя этим, но все вместе мы не позволим одному юнцу погубить столько детских жизней, это я тебе обещаю.
Он с улыбкой и нежностью смотрел на Юлю. Справившись наконец с душившими ее спазмами, она смогла ответить.
— Мне очень-очень хочется, чтобы это было так.
Зазвонил будильник, это означало, что до встречи с Афанасьичем оставалось чуть больше часа.
— Я раньше никогда так не боялась школьного собрания, а сегодня просто не знаю, чего от него ждать. Зачем Афанасьич затеял все это, чего добивается?
— Кто же его разберет? Но мне это тоже не нравится. Я буду там обязательно, мне хочется услышать и понять, что задумал этот человек. Жаль, что ружье дома осталось, оно бы сейчас пригодилось как никогда.
Юля быстро встала и спустилась в комнату под лестницей. Вернулась она оттуда с небольшой коробочкой.
— Что из этого тебе больше нравится? — Спросила девушка, открывая крышку. Рядом она положила парализатор.
Алексей присвистнул, удивившись этому небольшому арсеналу.
— Вот это да! — он протянул руку и бережно взял оружие из другого мира. — Я их сто лет уже не видел, хотя вру, всего лишь десять… Отличная вещь для самозащиты. Только, Юль, если придется им воспользоваться, лучше подпустить человека к себе как можно ближе и вывести на полную мощность, тогда он сработает лишь раз, но обездвижит жертву на пару часов.
— Да, бабушка именно так и объяснила. Надену пиджак, сегодня хоть и тепло, но у него большие карманы, — проговорила Юля, открывая шкаф. — Хочется верить, что воспользоваться оружием не придется.
— Да, но готовится лучше к самому плохому, — ответил мужчина с самым серьезным видом.
Выпив чашку кофе, Юля в задумчивости смотрела в окно. На двери у бабки Авдотьи виднелся замок, интересно, она тоже приглашена на собрание. Но, с другой стороны, она полноправный член деревенской общины. От порывов ветра тихонько раскачивались качели, и было радостно, что Максим далеко отсюда.
— Пора идти, — проговорила она вслух. — Я оставлю тебе ключ, хотя лучше, в случае чего, выбирайся через окно на кухне.
Алексей ничего не сказал, просто подошел сзади и обнял, крепко прижав ее к себе.
— Я так не хочу никуда уходить, — чуть не плача, прошептала Юля.
— Я знаю, — также шепотом ответил Алексей.
Он бережно повернул девушку к себе и тихонько коснулся губами ее губ…
— Я тебе обещаю, все будет хорошо.
Юля кивнула, отгоняя назойливым насекомым прилетевшую мысль, что этот поцелуй прощальный…
Глава 17. Собрание
За порогом было ужасно некомфортно, не покидало ощущение, что пространство гудит как натянутая струна. И это только усиливало и без того жуткое чувство тревоги. Дышалось тяжелее обычного и немного кружилась голова. К школе Юля подошла одновременно с Алёной, она выглядела чересчур бледной с темными кругами под глазами.
— Здравствуй, Юленька, — осипшим голосом поздоровалась Алёна.
— Доброе утро. У вас все в порядке?
— Я всю ночь глаз не сомкнула, чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, воздуха не хватало даже с открытыми окнами, — произнесла она, распахивая школьную дверь. — А еще, ты может не знаешь, вчера Севка с Виктором в город ездили, вернулись только что. Витя сказал, они не могли въехать и всю ночь проторчали на дороге, и главное, свет в будке все время горел. А утром Афанасьич от деревни пешком пришел. Увидел их, жутко разозлился, но впустил. Я пока только Вите про Женю сказала, а мальчишки не знают.
Не успели они войти, как появилась Вера с сияющей улыбкой на лице и бодрым голосом спросила:
— Ну что, девочки, готовы к переменам? В жизни же так прекрасно что-то менять! Вы не находите?
Алёна неодобрительно посмотрела на нее, и отвернувшись к стене, принялась молча переобуваться, а Юля ушла к себе в кабинет: вступать в полемику с этой женщиной не было никакого желания.
Через двадцать минут Вера изо всех сил трясла в коридоре колокольчиком, даже на уроки она не трезвонила с таким рвением. Вскоре все собрались в ее просторном кабинете, где она с важным видом уселась за письменный стол. Кроме учителей собрались немногочисленные жители деревни, пришел и Иван, после вчерашней новости он выглядел гораздо лучше, осторожно прокралась и встала с краешка Анна. Самым последним заглянул Сева, сперва его хотели отправить домой, но за него вступились мужчины, аргументируя тем, что парень уже вполне взрослый, и имеет право здесь присутствовать. Сева выглядел неважно, с потухшим взглядом, уставший, невыспавшийся, он сел за последнюю парту, стараясь прикрыть ладонью огромный синяк под глазом.
Когда все окончательно расселись, в кабинет вальяжной походкой и со злобной миной, вместо неизменной ухмылочки, вошел Андрей Афанасьевич, в потертых джинсах и кожаной куртке. Видимо, его невозмутимую веру в себя заметно подпортила необходимость напялить темные солнцезащитные очки, к которым он явно не привык, и которые не скрывали припудренную заботливой рукой Веры фиолетовость вокруг глаза. С остервенелой нервозностью, он постоянно поправлял и двигал их, но снимать не торопился, хотя ему и было жутко неудобно. На левой руке лесничего красовалась наспех сделанная повязка с отчетливо проступившими следами крови. Хотя Юля никогда не любила драки, сейчас гордилась мальчишками, которые не испугались и отлупили заносчивого мужичка.
Встав возле Веры, лесничий оглядел собравшихся и криво усмехнулся, потом медленно извлек из кармана пистолет и аккуратно пристроил на краю учительского стола. В кабинете воцарилась полная тишина, было слышно, как бьётся о стекло запоздалая осенняя муха. Выждав какое-то время для пущего эффекта, Афанасьич изобразил на лице приветливую улыбку и начал пафосную речь, вмиг обретя грамотность городского жителя.
— Зачем, значит, я решил всех вас собрать. А чтобы решить, как теперь всем нам жить дальше и чего делать. Лично я хочу сказать сразу, вкладывать сюда денег я больше не намерен, мне это неинтересно и невыгодно. Вы уж поняли все наверно, что эта брехня с камнем никому не интересна и никаких переходов, или как их там называют, не откроется. Да, собственно, с ним больше и разбираться некому, все эти ваши зеленоглазые поперевелись. Почти.