— Почему столько лет нет стекол в храме?
Лицо его побледнело, и он точно в потемках как-то неестественно прикоснулся рукой к груди и глубоко вздохнул:
— Я все погубил… Я во всем виноват.
И тут же в каком-то исступлении стал перед храмом на колени.
— Господи, прости!
Дыхание спирало. Не было сил вымолвить слово. Наклонив голову к земле, он заплакал.
Маленький старик, выплеснув уху из ложки, ласково посмотрел на художника и добродушно произнес:
— Пьяный человек… — и сказал высокому, седая борода которого красиво развевалась на ветру: — Николай, налей водки и отнеси ему… А то, вишь, мается.
Тот молча налил полстакана и, подойдя к художнику, легонько коснулся его плеча.
— Браток, посмотри на меня.
Художник, вздрогнув, приподнял голову. Перед ним стоял бородатый старик с большими глазами и в рубашке навыпуск.
— Это твой голос? — спросил испуганно художник.
— Мой, — тихо ответил старик и перекрестился. — Сохрани тебя Бог! Если несчастье какое… На-кась, выпей.
Художник вытер лицо и осторожно взял из его рук стакан.
— Не миновать, — прошептал он и выпил до дна.
— Ну вот, казнил свое горе, — улыбнулся старик, а про себя подумал: «Удивительно маются русские люди…»
— Богатому везде хорошо, — произнес в ответ художник и, приподнявшись с земли, благодарственно поклонился. — Спасибо, отец! — Слабо улыбнувшись, махнул рукой. — Раньше никогда Бога не вспоминал, а тут вдруг взял и вспомнил.
Старик, не слушая его, торопливо шел к навесу, где варилась уха и где дожидался его товарищ.
— Что же это он? — растерянно прошептал художник. — Угостить угостил, а выслушать не захотел… — И крикнул ему: — Отец, скажи, далеко до деревни?
Старик, остановившись, оглянулся и, указав в сторону косогора рукой, сказал:
— Там за горкой начинается тропа, по ней и иди… — и вновь пошагал к навесу. Но затем остановился, бросив стакан на землю, посмотрел на художника, в каком-то испуге уставившегося на него.
Осиротелое судно болталось на якоре недалеко от берега. Рыбаки, вытащив сети на берег, подсчитывали улов. Нищий в лодке, то и дело подмигивая мальчонке, играл на гармошке. И хотя дождь уже помаленьку накрапывал, однако никто не знал, когда он пойдет по-настоящему.
— Это не ты ли случайно сегодня тюки грузил? — спросил старик подошедшего к нему художника.
— Нет, нет, — ответил тот.
— А в какую тогда деревню идешь?
— В Скворцы… — прошептал художник. Тело его заныло. И ему захотелось упасть на теплую землю под навесом и полежать на ней.
— Вот те Христос! — пролепетал старик и, перекрестившись, тихо проговорил товарищу: — Скворцы ведь в прошлом году снесли, водохранилище теперь там.
Художник, не слушая их, прилег на теплую землю. Перед его глазами были щербатые доски навеса, прогнувшиеся брусы и паутинки, в которых застряли дождевые капли. Воздух шевелился под навесом. Запах дымка сменялся преддождевой свежестью и кислинкой от недавно разделанной рыбы. Тепло земли разливалось по его телу легкой, веселой дрожью.
Старики с недоумением посмотрели на художника, вольготно расположившегося под навесом. Маленький взял ковш и, налив полную миску ухи, поставил ее на стол.
Высокий старик с тоской почесал затылок и, подойдя к художнику, спросил его глухим голосом:
— Сынок, а зачем тебе Скворцы?
— Там родина моя… — с кроткой улыбкой произнес художник.
— Небось и родители там? — вновь спросил старик.
— Нет, родителей давно нет, — вздохнул тот. — Но зато остались знакомые.
От вновь нахлынувших воспоминаний лицо художника мгновенно преобразилось. Он с замираньем вздохнул, улыбнулся, вытер ладонью слезы.
— То есть выходит, ты возвращаешься…
— Выходит, так… — улыбнулся художник и, достав из-за пазухи пожелтевшую фотографию, протянул старику: — Вот мы все здесь, так сказать, из детства…
Старик взял в руки фотографию и, прищурив глаза, начал внимательно ее рассматривать. Второй старик, налив себе стопку водки, медленно выпил ее, а затем, удивленно посмотрев на фотографию, робко произнес:
— Вот она, старая-то Русь, не то что сейчас! — и, закурив, вышел из-под навеса. Затем обернулся в сторону художника и, горько усмехнувшись, спросил его: — А если нет твоих Скворцов, что будешь делать?