— Папа? В Комитете? Эпштейн?.. Маша, ты хочешь сказать, что БорисНаумыч — твой отец?
— Да.
Маша заговорила быстро и сбивчиво, как будто боясь, что ее сейчас оборвут. Ее слова почему-то казались ПалСанычу предсказуемыми, как сцена в дурной мелодраме. Как будто все это он уже знал заранее. Что маму Маша не помнит; ее госпитализировали вскоре после родов. Что кроме отца у нее никого не было; он вырастил и воспитал ее в одиночку. Что папа совсем не такой, как все думают. Что он добрый, очень любит ее и до сих пор называет ромашкой. Что они все еще понимают друг друга с полуслова…
— Маша! — перебил ПалСаныч. — Почему же ты не сказала мне раньше?
— А это бы что-то изменило? Вы отказались бы от меня?
БорисНаумыч Эпштейн. Еще один тяжелый камень на сердце. Но все правильно. Он не отказался бы ни от одного дня, ни от одной минуты. Эта белобрысая бестия — часть его судьбы; и даже если завтра они расстанутся — это уже ничего не изменит. Часть судьбы.
— Машка-ромашка… — подумал ПалСаныч, осторожно пробуя на вкус чужие слова. — Не слишком ли часто ты бываешь права?
8
Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»
…Во времена, предшествующие мягкому тоталитаризму, постоянно изыскивались все новые методы управления массами. Наряду с привычными средствами стали широко применяться различные виды долгосрочной финансовой зависимости. Кредитование активно навязывалось всем слоям населения; жизнь в кредит фактически стала нормой. Но, как и во все времена, самым эффективным средством было насаждение и постоянное воспроизводство чувства вины. Все граждане должны были чувствовать себя виновными, живущими на свободе лишь по милости государства — которое в любой момент могло сменить милость на гнев. Для решения этой задачи издавались системы взаимно противоречивых законов; так что даже самый законопослушный гражданин не мог выполнить одни, не нарушив другие — и не становясь, таким образом, преступником в собственных глазах, равно как и в глазах государства. Недостатком этой системы была досадная необходимость соблюдения всех формальностей — хотя гражданин, совершенно очевидно, просто не мог не быть преступником, нарушение им законов все равно надо было доказывать, причем с соблюдением всех юридических тонкостей. Использование инета в этих целях должно было положить конец подобным неудобствам.
Таким образом, в начале двадцать первого века была окончательно сформулирована концепция развития инета. В ее основе лежали две главные задачи: первая — сделать всех пользователей виновными в обращениях к запрещенному контенту, и вторая — сделать легитимными сбор и хранение информации о виновности пользователей.
Проблема тотального слежения, решенная сначала технически, а затем экономически, потребовала и юридического решения…
9
БорисНаумыч Эпштейн. Председатель регионального отделения Комитета морального контроля. Это было совсем плохо. Комитетчики, аки бесы, появлялись, когда их поминали; и их появление не сулило ничего хорошего. Забыть бы о них, хотя бы на день.
Уходящее солнце освещало только треть комнаты; ПалСаныч и Маша лежали на полу, впитывая кожей последние теплые лучи. Тень уже подобралась вплотную и накрыла Машину ступню. Маша подтянула ногу и плавным движением перекатилась через ПалСаныча, слегка задев его прохладной грудью. Организм взвыл. Грудь-диверсантка тотчас была поймана, и началась веселая возня. Как дети, — подумал ПалСаныч. — Мы невинны, как дети…
Он не мог оторваться от Машиной груди, и Маша все сделала сама, оседлав его и припустив с места в аллюр. И только когда все было кончено, и Маша соскользнула влево, как подстреленный всадник, ПалСаныч смог наконец опустить руки, успевшие наизусть выучить ее упругое тело.
Говорить не хотелось и не хотелось ничего делать. Только лежать, лежать и лежать; лежать целую вечность, пока Маша не придумает какую-то новую провокацию. У нее это здорово получалось.
— У Вас была семья? — спросила Маша, положив голову на плечо ПалСанычу.
Это означало, что сейчас она не хочет секса; только немножко тепла.
— Была жена. Наташа. Госпитализировали четыре года назад. Она пыталась бежать по водосточной трубе, сорвалась и разбилась. Там невысоко, третий этаж. Просто неудачно упала. Умерла на месте. Так написали в протоколе.
— Жаль… — чуть слышно прошептала Маша. — Болезнь никого не щадит…
— Если бы никого, мы бы сейчас все там были, — возразил ПалСаныч. — Нет, тут другое. Возможно, все дело в каком-то дефекте психики. Возможно даже, это дефект воспитания, и если его найти, можно все изменить. Найти то общее, что объединяет всех заболевших…