— Совершенно, если только ваш пример пойдет к делу!
— В таком случае я скажу, — проговорил Андрей Александрович, краснея еще больше. — Представьте себе, что вы на бале и танцуете…
— Представляю.
— Положим, танцуете с человеком, которого любите и который тоже вас любит…
— И это могу представить.
— И вам вдруг, тут же, в зале, и именно во время танца приходит неодолимое желание поцеловать его…
— Даже могу представить и это! — заметила молодая женщина с такой обворожительной улыбкой, что Андрею Александровичу решительно потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться и продолжать.
— Скажите же, поцелуете вы его или нет? — спросил он, наконец, сам удивляясь своей храбрости.
— Нет.
— Почему?
— Не скажу, пока не узнаю вполне вашей мысли.
— Хорошо! Но если б вы его поцеловали — противоречило ли бы это, по-вашему, здравому смыслу?
— По-моему, нет; в строгом смысле, заметьте.
— Так. А совести бы это противоречило?
— Тоже нет.
— Видите? Ваш поступок был бы согласен и со здравым смыслом и с совестью, а вы все-таки его не сделаете; потому не сделаете, что общество, среди которого вы будете находиться в ту минуту и которое не терпит ничего подобного, незаметно подскажет вам уступку, и вы, как сами сейчас сказали, сделаете ему эту уступку…
— Боже мой, какой нерациональный пример! Нет, не правда, не потому я его не поцелую, что сознаю в этом случае необходимость уступки обществу!
— А почему же?
— Я не поцелую его просто потому, что не захочу порадовать его таким завидным признаком моей любви при других; они непременно испортят и у него и у меня это удовольствие, так что неприятность, которую мы будем испытывать в минуту такого поступка от присутствия посторонних, уничтожит для нас самую приятность поцелуя. Счастливый поцелуй любит уединение и потому счастлив, а не потому, чтоб в нем чувствовалась неправота или уродство; таким поцелуем я даже дома мужа никогда не поцеловала бы при свидетелях! — заключила молодая женщина тихо и застенчиво.
— Помилуйте! — скромно заметил Аргунов:- много ли женщин у нас так понимают? Одна из тысячи, может быть!
— Не знаю, право, так ли это? Представляю другим понимать вещи, как они хотят; я тоже хочу понимать так, как я хочу… как умею! — сказала она с жаром.
— И имеете полное право на это; но… — хотел было возразить Андрей Александрович.
— Послушайте-ка, милостивый государь! Вы, как я замечаю, думаете, кажется, уклониться от сущности нашего разговора? — перебили его вопросительно.
— Нисколько!
— А! Ну, виновата! Так позвольте же прежде всего вам заметить, что пример ваш нам не годится и, по условию, я могу не извинить вам его; но так и быть, в первый и в последний раз — прощаю!
— Благодарю; однако ж он совершенно пригодился бы, если б вы разделяли мнение большинства женщин.
— Да; но я его не разделяю, по крайней мере в этом случае…
— Все-таки пример мой показывает, что я мог бы привести вам и другие, ужо положительно идущие к нашей речи, и, таким образом, был бы в состоянии доказать вам мою мысль; досадно только, что примеры такого рода как-то не приходят в голову…
— Постараемся обойтись без них. Не буду противоречить вам, хоть и люблю поспорить: сегодня я немножко устала; но, скажите на милость, допустив, что я не признаю почти никаких уступок обществу, какой вы особенный сделаете для меня вывод отсюда?
— И очень особенный: вам после этого нельзя жить ни и каком обществе!
— Будто бы уж и ни в каком?
— Поверьте, что так!
— А в обществе, например, разделяющем одни взгляды со мною, я тоже не могу жить, по-вашему?
— Там можете; да ведь в том-то и дело, что нет у нас подобного общества!
— Общества, в обширном смысле — не найдется такого, это правда; но я всегда могу удовольствоваться небольшим кружком сочувствующих мне людей, взгляды которого будут и моими собственными взглядами.
— Да, собственно вы — это так, а другие?
— Если я могу, то и другие также могут; это совершенно будет зависеть от них.
— Нет, извините, не от них!
— Так от кого же, скажите?
— Прежде всего, каждый человек, желающий выбирать общество по своему вкусу, должен иметь, по-моему, обеспеченное состояние, то есть, я хочу сказать, что он должен быть прежде всего независим.
— Как! Стало быть, вы вне богатства не допускаете возможности независимого положения?
— Положительно не допускаю!
— Но позвольте вам, если так, заметить, что я сама, например, не имею ровно никакого состояния, живу своими трудами — и чувствую себя вполне независимой!