— Ну, для начала, неплохо бы узнать, почему я не должен сообщать о твоем воскрешении безутешному вдовцу, — хмыкнул мужчина. — Нет, должен, конечно. Но пока думаю. Ты пробудила мое любопытство, муза.
Глава 7
Повисла напряженная тишина. Мелко дрожа и кутаясь в одеяло, я не отводила тяжелого взгляда от сидящего рядом мужчины. И усиленно думала. Время шло, а нужных слов пока не находилось.
Может, не заморачиваться и сказать правду? Поведать о том, что муженек мой садист? Рассказать, как два бесконечно долгих месяца сидела взаперти, в блокирующих силу браслетах да под наркотиками? Это ли не самое лучшее объяснение, почему не стоит сообщать Потемкину о моем «воскрешении»? Да вот только я ничегошеньки не знаю об архитекторе.
Ладно, потяну время, а после решу.
— Для начала, неплохо бы познакомиться, — сообщила, громко клацая зубами и цепляясь за края одеяла, которое так и норовило сползти.
— У-у-у… Правила — наше все? — глубокомысленно поинтересовался мужчина. Затем, хмыкнув, встал, выпрямившись, удостоверился, что не свожу с него взгляда, и торжественно произнес: — Разрешите представиться: потомственный дворянин, личный архитектор его императорского величества Назар Тихонович Краснопольский, — прижав ладонь к расстегнутой на груди свободной рубашке, дурашливо поклонился. А после с ехидством добавил: — Восставшей из мертвых боярыне не стоит утруждать себя, называя имя. Я и так знаю.
— П-положительно, есть с-с-свои п-плюсы в извес-с-стности, — пробормотала, выстукивая дробь зубами.
— Есть и минусы, — многозначительно заметил человек императора, вновь усаживаясь на прежнее место. — Давно сидишь на наркотиках, муза?
— Почему вы так решили? — старательно контролируя голос, постаралась сказать как можно безэмоциональнее. Архитектор сейчас намекнул на очень опасную вещь: если мое имя свяжут с наркотиками, репутации рода бояр Изотовых конец.
Слабыми пальцами продолжая стягивать края одеяла, сквозь спутанные волосы неотрывно смотрела на мужчину. Что он за человек и чего ожидать, я пока не понимала.
— Муза-а-а, — меж тем насмешливо протянул Назар, — давно в зеркало заглядывала? — театрально хлопнув себя по лбу, с притворным сожалением вздохнул. — Прости, не подумал — в гроб же зеркало не кладут, — выдержав короткую паузу, неожиданно строго заявил: — Всю кровать грязью заляпала. Белье, между прочим, дорогое!
— Претензия не ко мне. Скорее, к вам и вашему гостеприимству, — отозвалась невозмутимо.
— А мне нравится твоя здоровая наглость! — хохотнул Краснопольский. Снова встав с кровати, серьезно и спокойно сообщил: — Тебе сейчас лучше, но это ненадолго. Постарайся успеть принять душ. Из комнаты направо, — жестом указав на смутно виднеющуюся в темноте дверь, вновь посмотрел на меня и добавил: — Освещение поставил на минимум, но потерпеть все же придется. Специальных ламп не держу, уж извини, — демонстративно развел руками. — Не планировал мертвую и грязную боярыню-наркоманку сегодня принимать.
Плавно развернувшись, мужчина подошел к выходу из комнаты. Дверь он начал открывать нарочито медленно, и я крепко зажмурилась. А услышав тихий хлопок, вздохнула: Краснопольский явно догадался, от чего я страдаю, но почему-то помогал. Вопрос — что им движет?
Постанывая, сползла с кровати и направилась в душ, волоча по полу одеяло. Архитектор прав — помыться точно не помешает. Распахнув дверь, дрожащей рукой нащупала выключатель. Мягкий свет тотчас залил ванную комнату. Мучительно застонав, закрыла ладонью мгновенно заслезившиеся глаза.
Как же больно!
Не отрывая ладони от лица, с горем пополам прикрыла за собой дверь. Скинув одеяло с плеч, опустила голову. Глаза все так же резало. Похлопав веками, подождала немного, пока боль станет чуть меньше. Постепенно сквозь мутную пелену перед взором проступил безобразно грязный подол серого платья: похоронный наряд остался при мне. Да какая, в сущности, разница?
Жмурясь, осмотрелась. Кремовая плитка на стенах, гигантская черная ванна, такого же цвета санузел. Углядев матово поблескивающую душевую кабину, меленькими шажками направилась к ней.
Остановившись у раздвижной двери, принялась стягивать с себя грязную тряпку, когда-то бывшую платьем. Пальцы тряслись, не слушались, а по спине и лбу струился ледяной пот. Дотянув платье до шеи, устало прислонилась плечом к прохладной стене. Немного передохнула, а затем единым рывком стащила ненавистную тряпку и бросила на пол.
«Видимо, в этом мире покойникам трусы не положены», — безэмоционально отметила полное отсутствие на теле нижнего белья.