Софья долго лежала в своей комнате, уткнувшись лицом в подушку не в силах остановить поток слёз. В дверь тихонько поскреблась Алёна:
- Барышня, откройте.
- Поди прочь! - глухо ответила Софья. – Оставьте меня все.
- Ольга Николаевна спуститься просили.
Поднявшись, Софья отперла двери.
- Боже мой! – всплеснула руками Алёна, глядя на неё.
Софье и без слов Алёны было ведомо, что выглядит она ужасно: лицо наверняка опухло и покраснело, глаза превратились в узкие щёлочки.
- Ну, ничего. Это мы сейчас поправим, - заговорила девушка, усаживая Софи перед зеркалом.
- Я не могу спуститься, - тихо прошептала Софья. – Не могу, - повторила она, вскочив с банкетки. Дверь в спальню отворилась и, указав Алёне на выход, в комнату вошла Ольга Николаевна.
- Софи, голубушка, - пригладив растрёпанные локоны племянницы, заговорила она, - надобно спуститься. Негоже слабость свою всем выказывать. Нужно сильной быть во всём.
- Я не могу быть сильной, ma tatie (тётушка), - сквозь слёзы прошептала Софья. – Они все потешались надо мной, над моей неловкостью.
- Я знаю, тяжко вынести все толки, но поверь мне, чем дольше ты прятаться будешь, тем хуже будет, - уговаривала её графиня.
- Я не спущусь, - не сдалась Софья.
- Будь по-твоему, оставайся, - вздохнула Ольга Николаевна, - но не сможешь же ты вечно прятаться в своих покоях.
«Господи, но отчего она такая нескладная, - покачала головой графиня, спускаясь в бальный зал. – Мать её редкостной красавицей была, отец недурён собой, и в кого она такая уродилась? Даже брат её Мишель, будучи еще двенадцатилетним подростком, в будущем обещал стать красивым юношей, а позже привлекательным молодым человеком». Случившийся с Софьей конфуз и в самом деле дал много пищи для разговоров этим вечером.
- Вот так невезение, - тихо прошептал Корсаков, склонившись к Раневскому, так чтобы его не услышал Андрей. - Девица и так не сказать, чтобы хороша, но это…
- У неё есть одно неоспоримое достоинство, - тихо ответил Раневский.
- Не заметил, - пожал плечами Алексей.
- Размер её приданого, - иронично улыбнулся Александр.
- К чему ты говоришь о том? – удивлённо спросил Алексей и потрясённо замер, - Думаешь этим способом поправить свои дела? – не удержался от вопроса, вертевшегося на языке, Корсаков.
- Почему нет, - вздохнул Раневский. – Ещё год назад, mon ami, я думал, что смогу решить всё сам, но нынче…
- Всё так плохо? – сочувственно поинтересовался Корсаков.
- Из трёх имений два в закладе и, нет никакой надежды выкупить их. Или наследство, или женитьба.
- Боюсь, Завадские не одобрят такой брак, - высказал свои сомнения Алексей. – Коли дела твои настолько плохи.
- После того, что было сегодня? – усмехнулся Раневский. – Уверяю, они почтут за счастье любое сватовство.
- Ну а сама Софья Михайловна, думаешь, будет к тебе благосклонна?
- Немного ласковых слов утешения, немного внимания, я думаю, вопрос сей решится к моей пользе.
- Я, смотрю, ты уже всё решил, - осторожно заметил Корсаков.
- Признаться честно, я думал об этом давно. Приданого mademoiselle Берсенёвой будет достаточно, чтобы решить все мои затруднения, - равнодушно отозвался Александр. – Само собой, не сейчас и даже не завтра, чуть позже. Нынче я для неё всего лишь ещё один свидетель её унижения.
Разговор оборвался, как только Андрей, расстроенный тем, как повернулось дело, вернулся к друзьям.
- Это ужасно, - обронил он. – Бедняжка Софи…
Повисло неловкое молчание. Желая заполнить паузу в разговоре, заговорил Алексей:
- André, mon ami, ты помнишь наш последний разговор? Завтра я приеду к вам просить руки твоей сестры.
- Может повременить с тем? – задумчиво отозвался Андрей. – Не самый подходящий момент.
Расслышав его последние слова Лидия, не смогла сдержать недовольства. Нахмурив брови, девушка торопливо вышла из зала и поднялась в комнаты кузины.