- Я по твоим глазам вижу, что у тебя ко мне множество вопросов.
Андрей, пригубив вино, отставил свой бокал.
- Собственно, вопрос у меня только один: почему? – не отводя взгляда от лица Раневского, также тихо спросил он.
- Ты, верно, знаешь, что после смерти моего брата дела мои пришли в упадок. Собственно, они и раньше не были особенно хороши, - усмехнулся Александр. – Но ранее я был предоставлен сам себе, не обременён заботами и не хотел замечать, как мой брат проматывает состояние семьи и всё ближе скатывается к краю финансовой пропасти, из которой уже не будет возврата. Видимо, он тоже понимал это, оттого и пустил себе пулю в висок, когда кредиторы обложили его со всех сторон, - мрачно закончил Александр.
- Я слышал, что у Анатоля были большие долги, - осторожно заметил Андрей.
- Да, всё так, - вздохнул Раневский. – И ныне они перешли ко мне вместе с необходимостью заботиться о его вдове и детях. Моей младшей сестре Кити в этом году минуло пятнадцать. Пройдёт два года, и её нужно будет выводить в свет, а я даже за свой мундир нынче не могу расплатиться, не то чтобы оплатить новый гардероб для неё.
- Как велик этот долг? Может, я смогу помочь? – поинтересовался Андрей.
- André, mon ami, поверь, я ценю твоё предложение, но, увы, - Александр со стуком поставил на стол пустой бокал. - Почти сто двадцать тысяч – это не та сумма, которую можно одолжить, к тому же из трёх имений семьи не заложено только Рощино и то только потому, что Анатоль просто не успел.
Андрей долго молчал, не в силах сказать ни слова. Долг и в самом деле был чудовищно огромным. Кто бы мог подумать, что дела Александра столь плохи? Он никогда не говорил о том.
- Есть два пути, - продолжил Раневский, видя, что Завадский молчит, - женитьба на большом приданом, либо наследство. Дядюшка мой вполне здоров и, дай Бог, пусть здравствует и далее.
- Потому Софья, - выдохнул Андрей. – Я знаю тебя, Саша, ты всегда легко кружил девичьи головы, Софи слишком молода, ей всего семнадцать…
- Оставь, - перебил его Раневский. – Я собираюсь повести её под венец и со своей стороны могу пообещать, что как к своей супруге буду относиться к ней с должным уважением. Или у твоей кузины нет отбоя от поклонников? - тихо заметил он.
Александр видел, как дёрнулся мускул на щеке Андрея.
- Я прощаю тебе эти слова, - тихо процедил Завадский, - только потому, что ты мой друг, только потому, что положение твоё отчаянное, но никогда более не говори о ней в подобном тоне.
- Тише, André, не горячись, - улыбнулся Раневский, - у меня и в мыслях не было оскорбить Софью Михайловну или тебя, но как говорят французы c'est la vie (такова жизнь). Завтра я приду к твоему отцу просить её руки: Софья Михайловна получит супруга, а я средства, чтобы привести в порядок свои дела.
- Но последнее слово всё равно остается за Софи, - заметил Андрей.
- Безусловно, - кивнул, соглашаясь Александр, - И потому я прошу тебя мне помочь.
Завадский отвернулся. С одной стороны, в словах Александра была немалая доля здравого смысла. Конечно, Софью рано записывать в старые девы и, возможно, найдётся тот, кто по достоинству оценит её кроткий нрав и мягкость характера, тот, кому не столь важна внешняя оболочка, кто увидит в ней то, что видит он сам. В любом случае решать только ей, и он не станет её отговаривать, но и уговаривать принять предложение Раневского не будет.
- Прости, mon ami, в этом деле я тебе не помощник, - покачал головой Андрей. – Я не стану препятствовать, тебе если Софи даст согласие стать твоей женой, но и помогать не стану.
- Что ж, спасибо и на том, - улыбнулся Раневский. – Время нынче позднее, André, предлагаю тебе остаться на ночь здесь, дабы не ехать домой через весь город.
- Благодарю, - поднялся с кресла Андрей, - я принимаю твоё приглашение.
- Ещё кофе? – поинтересовался Завадский, мысленно возвращая Александра из вчерашнего вечера, ко дню сегодняшнему.