Откинувшись на подушку, Михаил Александрович Берсенёв, полковник Лейб-гвардии Гусарского полка испустил дух. Нянька тотчас увела заплаканную девочку, и та не увидела, как рухнула, будто подкошенная, её бабка у изголовья сына, забывшись, завыла в голос, цепляясь за руку покойного. Воспитаннице Madame Берсенёвой Наталье еле удалось уговорить бьющуюся в истерике женщину выпустить холодную ладонь и увести ту в её покои. Проходя мимо застывшей в коридоре Елены, Наталья одарила молодую вдову взглядом полным презрения:
- Всё из-за вас, - прошептала она. – Всё ваша гордыня…
Лена молча отвела взгляд. Да и что она могла сказать? Всё то время, что Натали жила у них, а это без малого пять лет, Елена Петровна слишком часто ловила влюблённые взгляды девушки, устремлённые на её супруга. Поначалу Наталья смущалась, когда супруга Михаила Васильевича замечала её влюблённость, но с течением времени девица перестала скрывать своё увлечение. Елена терпела, зная, что наступит тот момент, когда девушка покинет их дом и пойдёт под венец с тем, кого одобрит Анна Михайловна, но в этом году Наталье минуло двадцать, а подходящего жениха для неё так и не нашлось. Порой Элен казалось, что Анна Михайловна, догадываясь о том, как неприятно снохе присутствие в доме юной привлекательной барышни, сознательно затягивает с замужеством Натальи.
Больно было осознавать, что Мишель ушёл в мир иной с уверенностью, что она предала его. Открыв двери в гостиную, Элен тихо проскользнула в комнату. Прислуга уже убрала окровавленные полотенца, Михаил лежал на софе, и со стороны могло показаться, что он просто спит. Испуганная девушка, убиравшая в комнате, выскользнула за двери, оставив барыню одну. «Я люблю тебя, люблю. Всегда буду любить, - шептала Елена, прижимаясь щекой к холодной руке. – Adieu, mon amour, attends-moi, mon cher. Je ne peux pas, sans toi (Прощай, моя любовь и жди меня, мой дорогой. Я не смогу без тебя)».
Спустя четверть часа с гостиную явилась Наталья. Девица застыла в дверях глядя на убитую горем вдову, подле покойного.
- Вы недостойны его, - тихо обронила она, входя в комнату. – Никогда не были достойны. У вас была его любовь, но вам нужно было поклонение других, вы всегда выставляли себя напоказ, как последняя…
Договорить она не успела. Поднявшись с колен, Елена со всего маху отвесила девице оплеуху, да так, что даже ладонь заныла от силы удара. Вскрикнув, Наталья схватилась за пылающую щёку.
- Вон отсюда! Думаешь, я не знаю, не догадываюсь, чьих рук это дело, - прошептала в сердцах Элен. – Вон! Оставь меня!
Тело полковника Берсенёва отвезли в небольшую церквушку в расположении Гусарского лейб-гвардии полка, где и состоялось отпевание. Всё это время, два дня до похорон, Елена Петровна провела в своих покоях, допуская к себе лишь свою камеристку. Почти всё время своего добровольного заточения женщина провела в молитвах о спасении души покойного супруга, об успокоении собственной, мечущейся души. Сонечку к матери не пустили, сказав девочке, что та нездорова.
Только в день похорон младшая madame Берсенёва покинула свои комнаты, чтобы проститься с супругом. Ни слезинки не проронила под тёмным облаком вуали, заняв место у гроба. Так и стояла: прямая, расправив плечи, глядя сухими воспалёнными глазами на заострившиеся черты того, кого любила всем сердцем, того, кто пал жертвой обмана и немыслимого предательства. За эти два дня, что провела в своих покоях, выплакала все слёзы, заглушая рыдания, что рвались из груди, разбивая о стену костяшки пальцев в приступах бессильной ярости и слепого отчаяния, когда хотелось ломать и крушить всё, что попадалось под руку. Только когда заколачивали гроб, чтобы отправить тело покойного в семейное имение Берсенёвых, закрыла глаза и закусила до крови губу, страшась, что не устоит на ногах, упадёт на пол и забьётся в истерике, которая уж давно искала выхода и рвалась из груди.
Поймав полный ненависти взгляд своей belle-mère, Елена вздрогнула и отвела взгляд. Всю последующую седмицу в доме витал дух неприязни. Три женщины, каждая замкнувшаяся в своём горе, молча сосуществовали бок о бок, но чем больше проходило времени, тем тяжелее становилось повисшее промеж них молчание. И если Натали и Анна Михайловна вместе оплакивали свою утрату, Елена осталась со своим горем один на один. В итоге напряжение этих семи дней вылилось в тягостный разговор между вдовой и матерью покойного.