Поднявшись с кресла, Александр остановился рядом с Софьей.
- Софья Михайловна, господа, позвольте откланяться.
- Я провожу вас, - поднялась со своего места Софья, и отвела глаза под его внимательным взглядом, смутившись своего порыва.
Раневский предложил ей руку, и они вместе покинули гостиную. Дойдя до передней, Софи хотела было проститься и вернуться в гостиную, но не успела даже рта раскрыть, как Александр склонился к ней с высоты своего немалого роста и коснулся поцелуем её щеки.
- Доброй ночи, Софья Михайловна, - улыбнулся он, и шагнул к лакею, держащему наготове его шинель.
- Доброй ночи, Александр Сергеевич, - пробормотала Софья, приложив ладонь к щеке, которой только что касались его губы.
«Господи, ну отчего он такой: то холоден, то вдруг улыбнется так, что сердце невольно в груди переворачивается? - прислонилась к стене Софья. – Будто играет со мной!» Ещё в гостиной, она поймала себя на мысли о том, что не может отвести взгляда от его рук, легко скользящих по струнам. Представив себе, что эти самые руки могут коснуться её, заключить её в объятья, Софи ощутила, как кровь быстрее побежала по жилам, участилось дыхание и непонятное ей томление охватило всё тело. Ей самой вдруг захотелось коснуться его, провести по мягким кудрям, гладко выбритой щеке, прикоснуться к ней губами. «Отчего вдруг? Неужели я такая гадкая? Как это можно любить одного, но думать о другом? Ну, ладно бы просто думать, а представлять себе подобное!» - обхватив себя за плечи, Соня передумала возвращаться в гостиную, захотелось побыть одной, разобраться в себе, в своих мыслях. «Ах, Боже мой, как же я запуталась!»
После ухода Раневского, Алексей был непривычно молчалив и задумчив. Наблюдая за Лидией и Александром, Корсаков с трудом подавил в себе раздражение. Неприятно было её кокетство, ещё более злило то, что она столь явно пыталась увлечь Раневского. «Для чего ей это нужно? Зачем добивается внимания другого?» Заметив его мрачное настроение, Лидия подсела к Алексею поближе.
- André, оставь нас, - обратилась она к брату.
- Пойду гитару отнесу, - усмехнулся Андрей, поднимаясь с кресла и давая понять, что у них не более четверти часа наедине до того, как он вернётся.
- Алёша, - заговорила Лидия, едва за братом закрылась дверь, - ты отчего столь мрачен, mon cher?
- Разве? – взял её ладонь в свои руки Корсаков. – Разве я мрачен, mon coeur (сердце моё)? А ежели и так, разве не ваша в том вина?
- Вы ревнуете Алексей Кириллович? – рассмеялась Лидия. – Полно, моё сердце отдано вам и только вам.
- Лиди, зачем? – приподняв пальцами её подбородок, заглянул ей в глаза Корсаков. – Зачем вы пытаетесь увлечь Раневского?
Лидия вывернулась из его рук и, поднявшись с софы, отошла от своего жениха.
- Вам, видимо, привиделось что-то Алексей Кириллович, - холодно произнесла она.
Корсаков лишь покачал головой. Ему не привиделся кокетливый взгляд, обольстительная походка, томный вздох.
- Прошу прощения, если оскорбил вас, - поднялся Алексей. – Но, видимо, мне тоже лучше уйти.
- Алексей! – стремительно преодолев разделявшее их расстояние, Лидия обвила руками его шею и прижалась губами к его губам.
- Лиди, - простонал ей в губы, Корсаков, отвечая на поцелуй. – Господи, Лиди, ты меня с ума сведёшь, то привлекаешь, то отталкиваешь, я не могу так больше. Я люблю тебя, Лиди.
- После Петра и Павла (день святы́х первоверхо́вных апо́столов Петра́ и Па́вла, отмечается 29 июня) под венец с тобой пойду, - улыбнулась ему в губы Лидия.
- Кузина твоя раньше под венец пойдёт, - подразнил наречённую Корсаков.
Лидия отпрянула от него, злая усмешка искривила полные манящие губы:
- Нечему завидовать, коль женятся не на ней, а на её приданом.
Алексей удивлённо моргнул. Он и раньше замечал, что особой любви промеж сестёр нету, но столь явная демонстрация неприязни сбила его с толку. Вспомнился тот самый вечер, закончившийся для Софьи таким конфузом. Он будто бы снова оказался в той бальной зале рядом с сёстрами, будто бы снова предлагал Софье руку, чтобы повести её в танце. Вспомнил, как дрогнула её рука в его ладони, когда она будто бы запнулась обо что-то, как поспешно выпустила его руку, испугавшись, что, падая, увлечёт его за собой. «Запнулась, - нахмурился Алексей, глядя на Лидию. - Боже, ну отчего? Отчего так жестоко?»