Раневский и в самом деле отправился в Рощино. Прежде всего, нужно было сообщить родным, сестре и снохе, о грядущих переменах в его жизни. Можно было бы написать, но вот только с Надин он не мог поступить подобным образом. Она не заслуживала того, чтобы получить сие известие в письме, будто он таким образом пытается отделаться от неё. Александру тяжело дался визит в усадьбу по соседству.
К тому, что родители Надин весьма холодно приветствовали его, он уже привык. Он никогда не считался выгодной партией для их дочери, и ему неоднократно давали понять это, но Раневский не терял надежды, что всё ещё может перемениться. Всё и переменилось, переменилось настолько, что теперь даже он сам не верил в благополучный исход. Больно было видеть, как при его словах о женитьбе на другой, счастливое выражение на лице Надин сменяется недоверием, а после и вовсе отчаянием.
- Прости, - не выпуская из рук её ладонь, шептал Александр, - прости меня, ma bonne. Я не могу иначе. Я не могу обрекать тебя на такую жизнь, что ожидает тебя со мной. У меня нынче ничего нет, кроме долгов. Да был бы я один, но есть ещё Кити, Натали, девочки Анатоля, я не могу оставить их на волю судьбы.
- Уходите, Александр Сергеевич. Прошу вас, уходите, - отняла свою ладонь Надежда.
- Надин…
- Ступайте. Будьте счастливы с той, что выбрали, - пряча от него глаза, глухо отозвалась девушка.
Выехав из Марьяшино, Раневский велел вознице остановиться. Выбравшись из саней, Александр сделал несколько широких шагов по заснеженному полю. Остановившись, он, подняв голову, долго смотрел в безоблачное зимнее небо: «К дьяволу всё! Анатоля, Софью! Господи, ну почему я должен исправлять чужие ошибки ценою собственного счастья?! Отчего так горько, несмотря на благие намерения?! Плюнуть на всё, уговорить Надин тайно обвенчаться и потом сознаться в содеянном её родителям?» - Александр уже готов был отдать приказ поворачивать обратно в Марьяшино, остановила только одна мысль: «Кити, девочки, что станет с ними?» Продать заложенные имения он не имеет права, Рощино непременно отберут за долги, да и денег, вырученных за усадьбу, едва ли хватит, чтобы эти самые долги покрыть. Оттого и ехал обратно в Москву с тяжёлым сердцем. Оттого и не хотелось видеться с Софьей, и лишь пересилив себя, отправился с визитом в дом Завадских спустя две седмицы после возвращения.
- Софья Михайловна, - заглянула к ней в будуар Алёна, - Александр Сергеевич с визитом прибыли.
Отложив вышивку, Софья заправила перед зеркалом выбившиеся из причёски пряди и поспешила вниз. Девушка торопливо сбежала по лестнице и лишь у входа в гостиную замедлила шаг, чтобы выровнять дыхание, чтобы выглядеть спокойной и степенной в его глазах, чтобы не догадался, как её взволновало известие о его приезде. Подав знак лакею открыть двери, Софья степенно вошла в комнату, присела в лёгком реверансе, вежливая улыбка скользнула по её губам:
- Bonsoir (Добрый вечер), Александр Сергеевич, - протянула она ему руку.
- Софья Михайловна, счастлив видеть вас, - поцеловав воздух над тыльной стороной её ладони, склонился в поклоне Раневский.
- Андрей говорил, что вы уезжали родных навестить, - вырвалось у Софьи.
Девушка смутилась и покраснела от того, что так бездумно выдала себя с головой этой фразой: «Ну, вот теперь он решит, что она справлялась о нём», - расстроилась Софья.
- Да, я был в отъезде, - улыбнулся Александр.
Знаком предложив присесть, Софья устроилась напротив Раневского в кресле. В его присутствии она чувствовала себя неловко. Странно, раньше она не ощущала этой неловкости, находясь так близко к нему, но раньше он и в женихах не числился. Не зная, как вести себя, о чём говорить, Софи сочла, что, пожалуй, самой безопасной темой для беседы будет его семья.
- Как вы съездили? Всё ли благополучно у ваших родных? – запинаясь, поинтересовалась она.
Александр удивлённо вскинул бровь: с чего ей вдруг интересоваться его делами, неужели кто-то уже успел нашептать Софье о причинах, побудивших его сделать ей предложение? Скверно, если это так. Вряд ли ей приятно было узнать о том.