- Всего доброго, Надежда Сергеевна, - откланялся Раневский.
Простившись с Верой Григорьевной, Александр, не оглядываясь, устремился прочь. В самом деле, отчего он, нарушая все мыслимые приличия, не пожелал знакомить Софью с Надин? «Потому что я стыжусь её, - вздохнул Раневский. – Потому что не такой должна быть моя супруга».
Те же мысли пришли в голову Софи по дороге к дому. Хорошее настроение, бывшее её спутником с утра, после этой нежданной встречи в парке улетучилось без следа. Красавец-кавалергард и рядом с ним она – невзрачная и некрасивая. Вне всякого сомнения, он стыдится её, стыдится бывать с ней в обществе, поскольку причина его женитьбы становиться столь очевидна, при одном только взгляде на неё. «Боже, неужели права была Лиди, и после венчания муж отошлёт меня в деревню? - расстроилась Софи. - Ещё не поздно передумать, - вздохнула она. – Передумать и никогда более не видеть его», - закрыла она глаза в отчаянии. «Как? Когда? Когда это чувство к нему успело завладеть мной? Я ведь была уверена, что моё сердце навсегда отдано Корсакову. Но отныне даже мысль о том, что Лидия станет ему супругой, нисколько не огорчает. Разве смогу я теперь отказаться от него? Разве смогу жить без него?»
Весь остаток дня Софи была рассеяна и задумчива. Два чувства в душе боролись между собой: желание быть с ним, не взирая ни на что, даже на его холодность, и уязвлённая гордость, которая требовала отказать ему, чтобы сохранить жалкие остатки собственного достоинства.
Размышляя о том, Софья вспомнила тот день, когда Раневский пришел к Дмитрию Петровичу просить её руки. Каким скованным и напряжённым, он показался ей тогда, будто опасался, что она откажет ему. «Но ведь он и в самом деле опасался того, - пришло ей на ум. – Что, ежели положение его настолько отчаянное, что… Нет-нет, только не это. Александр не такой как Анатоль. Брат его не думал о том, на что обрекает семью. Пусть он не любит меня, пусть, но ведь я люблю, всегда буду любить», - заныло сердце при этих мыслях.
На утро следующего дня прибыла портниха, привезла готовое подвенечное платье. Софья долго вертелась перед зеркалом. Платье было изумительным: прозрачный чехол из газа поверх белоснежного плотного шёлка. Оно совершенно не стесняло движений, довольно глубокое декольте привлекало внимание к ложбинке груди.
- Не слишком ли открыто? – смущённо улыбнулась Софья, глядя на тётку.
Портниха отошла, любуясь делом рук своих.
- Здесь можно эшарпом немного прикрыть, - подхватив отрез из газа, заговорила модистка.
Подойдя к Софи, мастерица ловко уложила полупрозрачную материю красивой драпировкой.
- Что скажете, ваше сиятельство? – посмотрела она на Ольгу Николаевну.
- Изумительно, - улыбнулась графиня. – Софи, душенька, ты как никогда хороша.
Посмотрев в зеркало, Софья судорожно вздохнула: может и хороша, да только не так, как та, которую она в Екатерининском парке видела.
- Что-то не по нраву пришлось? – обеспокоенно поинтересовалась Ольга Николаевна, заметив, как нахмурилась племянница.
- Нет-нет, ma tatie. Платье прекрасное.
- Тогда, о чём печаль, душа моя?
- Мa tatie, мне кажется, что Раневский не любит меня, - решилась Софья.
- Глупости, Софи, - улыбнулась Ольга Николаевна, не спуская настороженных глаз с племянницы, - зачем бы ещё он просил твоей руки, коль был бы равнодушен к тебе?
- Да хотя бы затем, чтобы дела свои поправить, - тихо произнесла Софья. – Для чего же ещё. Не было бы у меня ни гроша за душой, даже не взглянул бы на меня.
Ольга Николаевна отвела взгляд.
- Софи, не пристало девице о таких вещах рассуждать. Не по сердцу тебе Александр Сергеевич? Коли так, никто тебя неволить не станет.
Софья, закусила губу, но предательские слёзы выступили на глазах. Графиня Завадская знаком отпустила прислугу и подойдя к племяннице, обняла девушку за плечи, погладила пепельно-русые кудри.
- Я люблю его, - тихо выдохнула Софья, - очень сильно люблю, но Александр Сергеевич не питает ко мне подобных чувств.
- Ты не можешь знать о том наверняка, - отозвалась графиня. – Когда Дмитрий Петрович просил моей руки, мне казалось, что я никогда не смогу полюбить его, мои родители настояли на том, чтобы я приняла его предложение, - улыбнулась своим воспоминаниям Ольга Николаевна, - но прошло время, всё изменилось. Не торопи его, Софи. Всему своё время.