- Ой, барышня! – взвизгнула Алёна, неловко подвинув чайную пару и уронив ту на пол.
- Разиня косорукая! - подскочила Лидия, глядя на забрызганный чаем подол белоснежного шёлкового капота. – Вот ужо велю тебя на конюшне выпороть.
- Надобно застирать сразу, а не то пятно останется, - пробормотала Алёна.
Сердито сверкнув глазами, Лиди выскочила из комнаты.
- Зачем ты, Алёна? – повернулась к ней Софья. – Знаешь же, что накажет.
- Вовсе нет, - отмахнулась Алёна. – Мне Ольга Николаевна вечор сказали, что я с вами, Софья Михайловна, поеду.
Софья притихла перед зеркалом, пока Алёна колдовала над её прической. Вновь вспомнился тот сон, в котором она видела Александра и Лиди. Отчего Лидия заговорила о том? Сама прощения просила, каялась… И без этих, сказанных как бы между прочим слов, хватало в голове тревожных мыслей. Ночью ей мерещились видения одно страшнее другого: то Раневский не приехал к венчанию, то приехал, да отказался от неё перед всеми.
Задумавшись, Софья не заметила, как Алёна закончила укладывать локоны и отступила в сторону рассматривая свою работу.
- Ну вот, только платье надеть осталось, - довольно заметила камеристка.
Софья кинула быстрый взгляд в зеркало: её собственные огромные голубые глаза со страхом смотрели на неё из зазеркалья. В дверь тихо стукнули, и в комнату вошла Ольга Николаевна.
- Софи, душа моя, как хороша ты нынче, - улыбнулась графиня.
Открыв шкатулку, что принесла с собой, Ольга Николаевна вынула длинные бриллиантовые серьги.
- Надень, - протянула она их Софье. - Это маменьки твоей были.
Софья замерла перед зеркалом, чуть качнула головой, любуясь игрой света в прозрачных гранях. «Заметит ли Раневский все мои старания?» – вздохнула девушка.
- Tantine, может статься так, что и Александр Сергеевич меня полюбит? – не сдержала своих страхов Софья.
- На все воля Божья, Софи, - вздохнула Ольга Николаевна, - счастлив тот, кто может довольствоваться тем, что имеет.
Спустившись к подъезду, Софья с помощью Дмитрия Петровича поднялась на подножку экипажа и заняла место напротив Лидии и Ольги Николаевны. Андрей уехал раньше и должен был встречать их вместе с Раневским и Корсаковым у церкви Святого Владимира, что в Старых Садах. «Быстрее, быстрее!» - стучало в висках под мерный стук колёс по мостовой. Экипаж остановился прямо у ступеней храма. Выглянув в оконце, Софья разглядела всех троих на крыльце. Александр, несмотря на непогоду, был без шинели и с непокрытой головой, его алый вицмундир был хорошо заметен среди остальных, как и белый ментик Корсакова. Опираясь на руку Дмитрия Петровича, Софи торопливо спустилась с подножки и остановилась, ожидая пока дядюшка поможет сойти на землю Лидии и Ольге Николаевне. Раневский не поспешил им навстречу, так и остался стоять на крыльце, перед входом в храм.
У Софьи тряслись коленки, пока она под руку с Дмитрием Петровичем поднималась навстречу своему наречённому. Чопорное сухое приветствие: ни улыбки, ни тёплого взгляда в её сторону. Положив пальчики на согнутую в локте руку Раневского, Софья вошла с ним под своды старинной церкви. Андрей помог ей снять крытый бархатом салоп, Ольга Николаевна осторожно расправила тонкое кружево фаты. Приняв из рук священника зажжённую свечу, Софья перекрестилась и, чуть повернув голову, украдкой глянула на Раневского. В тот момент, когда рука Александра коснулась свечи, пламя колыхнулось и погасло. Тихий вздох за спиной, заставил девушку похолодеть: «Господи! Спаси и сохрани!» - прошептала она, едва шевеля побелевшими губами. Тотчас подскочил худенький дьячок и подал батюшке другую свечу, которую тот и вложил в руку Раневского.
- Суеверие – есть грех, - покачал головой батюшка и продолжил начатый обряд, - Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!» «Аминь!» - донеслось со всех сторон. Софья вполуха слушала напевные слова обряда, и только повторяла про себя: «Господи! Спаси и сохрани его! Спаси и сохрани целым и невредимым! Для меня, прошу, сохрани!» «Обручается раб Божий, Александр, рабе Божией, Софье, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь». Отступив в самый дальний угол храма, тихо всхлипнула Надин, прикрыв ладошкой рот. «Обручается раба Божия, Софья, рабу Божию, Александру, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь», - тонкий золотой ободок скользнул на безымянный палец правой руки.