«Довольно!» - одёрнул сам себя. Глубоко вздохнул, в попытке выровнять дыхание и унять бешено бьющееся сердце. На рубахе выступила кровь из потревоженной раны.
Раневский с трудом переносил заточение. Вот уж почти седмица минула с последнего визита Андрея, а рассмотрение его дела вновь откладывалось. Словно дикий зверь, заключённый в клетку, кружил он по комнате. Пять шагов от стола к окну, поворот налево, десять шагов до узкого диванчика, пятнадцать до двери и так по кругу. Его тяжёлая неровная поступь действовала на нервы приставленным к дверям его узилища часовым.
Наутро седьмого дня за дверью послышались голоса, в одном из которых, как показалось Александру, он узнал голос Шеншина. Он не ошибся. Едва он застегнул и одёрнул колет, как дверь распахнулась и на пороге предстал Василий Никонорович собственной персоной.
- Александр Сергеевич, - склонил голову Шеншин, - должен сопроводить вас к Государю.
- Дайте мне четверть часа, - отозвался Раневский.
- Ваш денщик уже здесь, - отступил в сторону Шеншин, пропуская в комнату Тимофея.
Едва дверь за комендантом закрылась, Тимошка, повесив на спинку стула новый мундир, принялся раскладывать на столе бритвенные принадлежности.
- Откуда? – указал на мундир Раневский.
- Андрей Дмитриевич распорядились, - ответил Тимофей. – Седмицу назад портной приходил, его сиятельство велели ему ваш старый мундир отдать, дабы по нему новый сшить.
- Вот как, - усмехнулся Раневский. – В отставку, значит, в новом мундире.
- Да уж довольно вы, барин, повоевали-то, - кивнул головой Тимофей. – Домой бы надобно, - вздохнул он.
- Уж скоро, - кивнул головой Раневский, присаживаясь на стул.
Аудиенция была короткой. Государь говорил с Раневским так, будто тот уже написал прошение об отставке, и оно было удовлетворено. Посетовав на то, что необдуманный поступок стоил полковнику блестящей карьеры, Александр Павлович отпустил его. Откланявшись, Раневский собирался выйти, но Государь окликнул его, подав знак приблизиться.
- Александр Сергеевич, - тихо обратился к нему монарх, - я наслышан о причинах толкнувших вас к этой дуэли. Ежели вздумаете подавать прошение о разводе, я не стану противиться, - закончил он.
- Благодарю, - отозвался Раневский, ещё раз склоняясь в учтивом поклоне.
- Ступайте, - отпустил его Государь.
Покинув дом князя Талейрана, в котором разместился российский император, Раневский отправился на бульвар Сен-Мартен. Спешившись, он передал поводья Тимофею и торопливо вошёл в переднюю. Справившись у мажордома о графе Завадском, Александр поднялся на второй этаж и, остановившись перед дверью комнаты, которую занимал Андрей, коротко постучал.
- Entrez! – откликнулся Андрей.
- Ну, вот я и в отставке, - толкнув дверь, усмехнулся Раневский.
- Я ждал тебя, - улыбнулся Завадский, доставая из шкафа бутылку шампанского.
- Бренди было бы уместнее, а лучше водки, - вздохнул Александр.
Пожав плечами, Андрей убрал бутылку и позвонил. Спустя четверть часа денщик Завадского внёс на подносе бутылку водки и пару рюмок. Андрей сам разлил водку по рюмкам и протянул одну Раневскому.
- За твою свободу! – поднял он рюмку.
- За свободу, - вздохнул Раневский. – За свободу от всего, от любви, от службы, - поднял он рюмку.
Опрокинув рюмку, Андрей поморщился:
- Что теперь?
- Домой! – бросил Раневский, поставив пустую рюмку на стол. – Но сперва… ты ведь был в поместье Чартинского?