Софья весьма сдержано поблагодарила его, и присев на стул, отодвинутый для неё Раневским, сделала знак лакею, подавать на стол.
«Господи! Как глупо-то вышло!» - краснела Софи под восхищёнными взглядами Горина и лукаво-насмешливыми Раневского. Как могла забыть о том, что Савелий Арсеньевич ужинает вместе с нею? «Вырядилась, как на званый ужин!» - сердилась на себя Софья, чувствуя, как горят кончики ушей и пылают щеки. Ведь могла же записку управляющему послать и уведомить его о том, что хотела бы отужинать наедине с супругом. Он бы, несомненно, понял её, а вот ныне, благодаря своей же рассеянности, приходилось терпеть столь двусмысленное положение.
Она никогда не обсуждала с Гориным перипетии своей семейной жизни, обмолвилась лишь, что они с супругом приняли решение о раздельном проживании. Само собой, новость сия Савелия Арсеньевича поразила, но будучи человеком, весьма деликатным, он сумел сдержать своё любопытство и расспросами её не мучил.
Разговор за столом зашёл о ремонте усадьбы. В отсутствии Софьи Александр уже успел пообещать Горину, что по возвращению в Вознесенское распорядится о выделении ему необходимой суммы. Савелию Арсеньевичу пришла в голову мысль обсудить первоочередные работы и спросить мнения о том Раневского. Настала очередь краснеть Александру. Он уже обмолвился Софье, что в этом году не может быть и речи о том, чтобы произвести ремонт дома в Нежино, а на деле выходило, что средства есть, и он уже договорился обо всём с Гориным. На его счастье, Софья так была поглощена собственными переживаниями, что не предала значения его словам, произнесённым за столом в ответ на расспросы Горина.
Софье казалось, что ужин длится бесконечно, ироничные взгляды Раневского злили её до невозможности, но она старалась делать вид, её это не трогает ни в малейшей степени. Савелий Арсеньевич, переговорив с Раневским о делах его интересующих, умолк. В повисшей тишине напряжение между супругами чувствовалось слишком остро, и Горин не мог не ощущать того же. Смутившись, управляющий поспешил откланяться и удалиться, оставив супругов наедине.
Лакей, принялся было убирать со стола, но Софи отослала его. Она потянулась к графину с вином, но Александр опередил её и наполнил для неё бокал.
- Вы очень красивы, madame, - иронично улыбнулся Раневский. – Вам не обязательно было так утруждать себя.
Софья вспыхнула. Итак, её замысел разгадан и лежит на поверхности. Стараясь скрыть замешательство от столь откровенного признания в том, она поднесла к губам бокал с вином.
- Благодарю, - сдержанно отозвалась она. – Я думала, вам приятно будет видеть за столом женщину, которая следит за собой, тем более что она всё ещё ваша жена.
Александр отсалютовал ей бокалом:
- Toucher, madame, - улыбнулся он. – Мне приятно знать, что всё это ради меня, - окинул он её многозначительным взглядом.
Софи с досады прикусила губу: и как ему удается так легко вгонять её в краску, она ведь не невинная девица, и именно благодаря ему познала, что есть страсть. А, может быть, именно потому, оторвалась она от созерцания содержимого собственного бокала.
- Стало быть, старания мои не были напрасными, коли мне удалось порадовать вас, - позволила она себе чуть заметную улыбку.
Раневский вздохнул и отставил бокал в сторону:
- Не буду лукавить. Я приехал бы за вами, даже ежели вы не писали бы мне. Не думать о вас – выше моих сил. Я полагал, что у меня получиться забыть обо всём, но того не случилось.
Софья смутилась. Слова его были произнесены тоном полной безысходности. От того и не вызвали радости, лишь горький осадок в душе. Несколько раз моргнув, дабы удержать близкие слёзы, Софи поднялась из-за стола: