- André, - вздохнула Софья, - скажи можно ли что-нибудь сделать, чтобы Александр вернулся обратно в ваш полк?
- Я не понимаю, - медленно заговорил Завадский, - после того, как он обошёлся с тобой, ты желаешь его возвращения?
- Более всего на свете, - умоляюще глядя на кузена, отозвалась Софья. – Я люблю его, тоскую в разлуке с ним.
- Софи… - Андрей сжал её ладошку в своих руках. – Он не достоин тебя.
- Позволь мне самой решать, - нахмурилась девушка. – Я не могу жить без него. Он смысл моей жизни отныне.
- Это будет непросто, - покачал головой Завадский. - Повернуть всё вспять едва ли возможно.
André, прошу тебя… К чему мне жизнь без него? Она пуста для меня. Без него сердце не бьётся, всё вокруг серо, уныло. Как мне жить, ежели его нет рядом?
- Я попытаюсь, - сдался Андрей. – Не могу обещать, что мне удастся выполнить твою просьбу, но я попытаюсь.
- Я буду молиться о том, чтобы тебе это удалось, - отозвалась Софья.
Они ещё долго молчали в тишине летней ночи. «Как же всё изменилось! – нахмурилась Софья, - Ранее меня нисколько не тяготило быть с ним рядом и ничего не говорить, просто радоваться его присутствию, а ныне словно что-то подталкивает говорить что-нибудь, лишь бы заполнить эту пустоту между нами, что возникла вдруг из неоткуда. Откуда эта тяжесть на душе? Вероятно, всё от того, что я всё же не могу простить ему вмешательства в свою жизнь. André, о André, ну почему так? Почему всё не может быть, как прежде?» Но вслух не сказала ничего, лишь тяжело вздохнула и кивнула на предложение Завадского вернуться обратно в залу.
***
В конце мая Раневский прибыл в расположение корпуса, которым командовал Засс. В войсках царили уныние и упаднические настроения. После неудачного штурма Браилова, предпринятого Кутузовым, в ходе которого потеряли убитыми более двух тысяч солдат и офицеров, российские полки были вынуждены отступить и ныне бездействовали в ожидании новых планов командования.
Андрею Павловичу Зассу на ту пору исполнилось пятьдесят шесть лет. Здоровье генерала было подорвано многочисленными военными походами. Удушающая жара поспособствовала ухудшению его самочувствия. К тому же вынужденное бездействие из-за нерешительности престарелого командующего Молдавской армией генерал-фельдмаршал князя Александра Александровича Прозоровского вызывало у Засса глухое раздражение, что не раз замечали на себе офицеры, находящиеся под его командованием.
Новый адъютант, прибывший к нему прямо из Петербурга, не пришёлся по душе Андрею Павловичу (На самом деле адъютантом генерала Андрея Павловича Засса был Карл Густавович фон Штрандман (будущий генерал от кавалерии (1844) и участник Отечественной войны 1812 года)). Раневский показался Зассу несколько высокомерным и заносчивым. «Кавалергард, - неодобрительно хмурился генерал, - но раз из полка выперли, стало быть, есть за что. Нечего нос задирать, здесь не по паркету в бальной зале шаркать, да комплименты дамам в будуарах говорить! Да, немало их под Аустерлицем полегло, почитай две трети полка, - соглашался он с робкими возражениями своего ординарца, - но то всё от бравады, вышли в бой как на парад! Хотя бились насмерть: против конницы Мюрата не дрогнули. Сам не был, не видел. Брат сказывал», - улыбнулся Андрей Павлович. Самому Александру новое назначение также не пришлось по душе: «Боевого офицера, штабс-ротмистра, как мальчишку в поручики, в адъютанты!» - злился он. Но всё же, уважая немалые боевые заслуги своего нового командира, Раневский относился к Зассу с известной долей почтения. Мало-помалу оба присматривались друг к другу. Со временем Андрей Павлович стал находить и положительные качества в своем адъютанте, как то: исполнительность, безукоризненная честность, трезвость суждений и довольно внушительный боевой опыт.
Простояв под Браиловым два месяца, главнокомандующий всё же решил переправиться за Дунай. Тридцать первого июля генерал Засс после переправы, почти с ходу и без боя, занял Исакчи, а второго августа - Тульчею. Цель русских – крепость Измаил – оказалась полностью окружена. Готовились к штурму неприступной твердыни.
Накануне Александр получил письма из дома. Одно было от Кити, второе от Софьи. Вскрыв первым послание сестры, Раневский с улыбкой читал ровные строки, написанные таким родным округлым почерком. Кити написала ему о поездке к Завадским. Александр обратил внимание на то, что в письме сестры слишком часто упоминалось имя «Андрей». Тревожно сжалось сердце: «Похоже, младшая сестрёнка влюблена», - вздохнул Раневский. Он давно уже не держал зла на Завадского, понимая его поступок. Окажись Кити на месте Софьи, вряд ли он поступил как-то иначе, другое тревожило его – слишком велика была разница положений у единственного сына графа Завадского и скромной провинциалки, коей была его сестра.