Отложив письмо сестры, Раневский вскрыл другой конверт. Софья весьма подробно писала ему о делах в имении, спрашивала его совета в том, затевать ли ремонт во флигеле, или отложить до лучших времён. Написала несколько слов о свадьбе Корсакова и Лидии. И хотя писала о том весьма сдержано, печаль её от того, что их собственная свадьба разительно отличалась от пышных торжеств, устроенных по этому случаю, легко читалась между строк.
Решив, что напишет ответ после того, как вернётся из вылазки, которую решено было предпринять, чтобы изучить местность и определить наилучшее место для расположения батарей, Раневский, едва рассвело, с небольшим отрядом казаков выехал из лагеря. В эту вылазку с ним напросился ординарец Засса поручик Меньшов. Александр за те два месяца, что пробыл в штабе Андрея Павловича, близко сошёлся с поручиком. Отчего-то молодой человек ему весьма напоминал Завадского. Может быть, всё дело в том, что такая же решимость и упрямство, свойственные Андрею, нет-нет, да и мелькали в светло-серых глазах Меньшова.
Укрывшись за твердыней Измаила, турки не предпринимали вылазок за стены крепости, предпочитая не встречаться с неприятелем в открытом поле. Тем неожиданней стала встреча с турецким отрядом, по численности явно превосходившим небольшой казачий разъезд. Турки были в той же мере растеряны этой встречей, что и казаки. Они никак не ожидали встретить русских так близко у стен крепости. Раневский положил руку на седельную сумку, где держал заряженный пистолет. Александру показалось, что неприятель не склонен вступать в бой, и отчасти он был прав. Молодой турецкий воин что-то запальчиво сказал старшему в своём отряде и тот ему возразил, как то понял по интонации Раневский.
- Не стрелять! – тихо отдал приказ Александр, всё ещё надеясь, что они разъедутся миром в этот раз.
Несусветной глупостью было столь малыми силами, восемь казаков и два офицера, атаковать более многочисленный и хорошо вооружённый отряд. Раневский надеялся, что им дадут уйти, и турки не предпринимали никаких действий, позволяя казакам осторожно отступить.
Раневский всего лишь на мгновение отвёл взор от противника, и в тот же миг раздался бешенный боевой клич. Тот самый юноша, что явно подбивал своего командира напасть на русских, увлекая за собой нескольких воинов, бросился вслед за казаками. Осадив лошадей, русские развернулись, чтобы принять бой. Раневский метким выстрелом уложил юного задиру и выхватил саблю их ножен. Завязалась кровавая бойня. Острая боль обожгла левое плечо, потемнел от крови мундир. «Только бы верхом удержаться, - стиснув зубы, наносил удары направо и налево Александр, - упасть под копыта - верная смерть». В глазах мутилось, один за другим падали вокруг казаки, - «Не уйти. Видит Бог, не уйти. Знать, костлявая и вовсе близко!» Сильным ударом приклада в висок Раневского вышибли из седла.
От чувствительного удара по рёбрам Раневский пришёл в себя. Оглядевшись вокруг, Александр вздрогнул: все восемь казаков сложили головы в этом побоище, в живых оставались только он и Меньшов. Однако же, и турок немало успели забрать с собой на тот свет погибшие казаки. Пленных поставили на колени перед тем самым турком, что возглавлял отряд. «Беслы, - мелькнуло в голове у Раневского, бегло осмотревшего обмундирование и знаки отличия турецких воинов. (Беслы формировались из лучших всадников с целью совершения набегов на территорию противника). – От этих пощады ждать не стоит». Вынув из ножен саблю, турок взмахнул ею, со свистом рассекая воздух. Раневский зажмурился, тёплые капли брызнули на лицо. Открыв глаза, Александр замер, глядя на обезглавленное тело Меньшова. Турок снова взмахнул клинком, Раневский не выдержал и снова зажмурился, губы сами собой зашевелились: «Отче наш иже еси на небеси. Да святится имя твоё, да прибудет царствие твоё...» Мгновение растянулось в вечность. «Господи! Что же он медлит?!» Послышался характерный звук, с которым саблю вкладывают в ножны. Не доверяя собственному слуху, Александр взглянул на турка перед ним. Обернувшись к замершим чуть позади воинам, он что-то выкрикнул на своём языке. Турки зашевелились, пропуская вперед щуплого юношу лет пятнадцати. Остановившись перед пленником, всё ещё стоявшим на коленях, юноша вопросительно посмотрел на турка. Командир турецкого отряда заговорил. Обратив свой взгляд на Раневского, юнец стал переводить, произнося русские слова с лёгким акцентом: «Беркер говорит, что быстрая смерть от его руки будет слишком малой платой за убийство его брата, русский. Он сохранит тебе жизнь, но только лишь затем, чтобы ты молил своего Бога о том, чтобы каждый день этой жизни стал для тебя последним».