Оставалось только решить, кому из двоих офицеров: Раневскому или Меньшову принадлежит найденное тело, что было весьма затруднительно ввиду того, что оба были блондинами примерно одного роста. Денщик Раневского, едва взглянув на тело, трясущимися руками поднёс к глазам правую кисть мертвеца.
- Александр Сергеевич, вестимо. Перстень его фамильный будет, - перекрестился он. – Ироды! Голову-то зачем?
Засс тяжело опустился на стул в палатке Раневского, куда принесли тело.
- Стало быть, Меньшов в плен попал. Жаль Раневского – толковый офицер был. Царствие ему небесное, - перекрестился Андрей Павлович. – Подготовьте всё для отправки тела, - распорядился он, глядя на дежурного офицера, принявшего обязанности Раневского в связи с гибелью последнего.
Раневский провёл в каменном колодце три дня. Кормили скудно: раз в день в корзине на верёвке спускали чёрствую лепёшку и кувшин с водой. От Сашко, который пробирался к яме каждую ночь, Александру было известно, что и сами осаждённые испытывали трудности с провиантом. Русские войска пока не предпринимали никаких действий, и вкруг крепости царило временное затишье. К вечеру третьего дня появился Беркер. Турок долго смотрел на едва живого пленника, затем велел одному из своих людей спуститься в колодец. Спустившийся к нему старик быстро осмотрел раны, и что-то крикнул вверх своему хозяину. Спустили корзину. Старец перевязал и смазал каким-то сильно-пахнущим снадобьем раны Александра. Закрепил повязкой сломанное ребро и шустро вскарабкался наверх по спущенной ему лестнице.
В конце августа скончался престарелый командующий Молдавской армией князь Прозоровский, и на его место прибыл генерал от инфантерии князь Пётр Иванович Багратион. Более решительный, чем его предшественник, Багратион поставил себе цель во что бы то ни стало овладеть Измаилом. Крепость подверглась массированному артиллерийскому обстрелу. Усиленный огонь русских батарей заставил умолкнуть часть крепостной артиллерии и повредил валы.
Находясь в своей темнице, Раневский слышал гул канонады, стены колодца то и дело сотрясались, когда ядра русской батареи ложились в достаточной близости к месту, где он находился. Турки отвечали огнём со стен крепости, но от меткого попадания русских на воздух взлетел пороховой погреб. Защитники крепости остались почти без боеприпасов, выстрелы их орудий стали редеть и к ночи совсем умолкли. Комендант крепости принял решение сдать твердыню, и к генералу Зассу был отправлен парламентер с предложением о сдаче крепости, на условиях, что её гарнизону будет позволено покинуть поверженный Измаил.
Турки покинули крепость с наступлением рассвета. Беркер расставаться со своей добычей, коей он считал пленного русского офицера, не пожелал. Ещё за сутки до сдачи Измаила, он вместе со своим небольшим отрядом покинул крепость, увозя пленника с собой. Беркер возвращался домой в небольшое селение, что было его леном близ Анкары.
По дороге Раневский потерял счёт дня, что они находились в пути. По его представлениям выходило около двух седмиц. Чем дальше продвигался отряд, тем меньшее представление имел Раневский о том, где находится. Всё время пути его держали в кандалах в крепко сколоченной деревянной клетке. Сашко ушёл из Измаила вместе с турками. Как-то ночью паренёк вновь пробрался к клетке с пленником, и Александр поинтересовался у него, отчего не остался в крепости, мог бы к своим вернуться?
- Не могу, - буркнул Сашко. – отец мой у Беркера в селе.
- Как же вы попали к нему? – не сдержал любопытства Раневский.
- Отец мой казаком был, - вздохнул Сашко. – А я с казаками, почитай, с тех пор, как двенадцать годков исполнилось. Ещё три года назад наши Измаил штурмовать пытались, да неудачно. Вот тогда-то и угодили мы с батей в плен к туркам, - сплюнул на землю паренёк.
- И бежать не пытались? – шёпотом спросил Александр.
- Как же не пытались! Пытались, да только с той поры у отца моего на ногах ни одного пальца не осталось. Беркер сам отрезал один за другим. Ирод окаянный.
После слов Сашко Александр погрузился в раздумья. То, что его не собирались возвращать или обменивать, Раневскому стало понятно в тот же миг, когда Беркер надел его перстень на палец убитого им Меньшова. «Бежать надобно. Сейчас бежать, пока не слишком далеко ушли».