- Сашко, сможешь клетку открыть? – тихо поинтересовался у паренька Раневский.
- Вы это бросьте, ваше благородие. Далеко вам с вашими ранами да кандалами на ногах не уйти нынче, - отозвался юноша. – Найдут - убить не убьют, но…
- Да лучше такую смерть принять, чем в неволе, как собака, сдохнуть.
Сашко вздохнул:
- Не знаете вы, о чём говорите, - смерть как самое желанное избавление от мук призывать будете.
- Что Беркер с пленниками делает, когда к себе доберётся? – прошептал Раневский.
- Кто соглашается веру ихнюю принять, те его шайку пополняют, но таковых охотников не много сыскалось, часть продаёт, ну а некоторых себе оставляет. У него каменоломня есть, там и работают.
Глава 7
Осень пришла в Рощино унылой пеленой дождей. Серое небо низко нависало над землёй, сея сверху мелкий, но частый дождик. Ещё совсем недавно все вокруг было зелено, а ныне желтело, увядало. Ярким багрянцем занялся куст рябины у сторожки на въезде в усадьбу, спелые ягоды манили своей налитой красотой, да только горька была та ягода.
Тревожно было на душе у Софьи. Уж более месяца не было писем от Александра. Безвестность сводила с ума. Каждое утро, едва открыв глаза, она вновь и вновь обращалась с молитвой к Всевышнему, умоляя его послать ей хоть какую-нибудь весточку, но тщетно, Господь был глух к её мольбам. Тоска и уныние стали неотвязными спутницами. Дойдя до сторожки, Софи оборвала ярко-красную гроздь и, задумавшись, положила в рот спелую ягоду. Раскусив горький плод, она нахмурилась. Неясная тревога с некоторых пор поселилась в душе и не давала покоя. Осеннее солнышко было всё ещё тёплым, но прохладный ветер заставлял плотнее запахнуть плащ. Постояв ещё некоторое время у ворот, ожидая сама не зная чего, Софи зябко поёжилась, повернулась и направилась обратно к дому. Она медленно брела по подъездной аллее, когда до её слуха донесся глухой стук копыт и скрип несмазанного колеса телеги. Обернувшись, девушка замерла в оцепенении, крестьянская телега медленно въезжала в ворота усадьбы. Она с трудом опознала в заросшем мужике, что правил лошадью, денщика Александра, Тимошку.
- Тимофей, - выдавила из себя бескровными губами. – Ты как здесь? Где Александр Сергеевич?
Натянув вожжи, Тимошка остановил телегу.
- Здесь, барыня, - обернулся он к деревянному гробу.
Софья шагнула к телеге. Едва она увидела страшный груз, как ноги её подкосились. Без сил опустившись прямо на сырую после прошедших дождей землю, Софи застыла, глядя невидящим взглядом на деревянный ящик.
- Барыня, да что ж вы, - соскочил с козел Тимошка, пытаясь поднять её.
Оттолкнув его, Софи поднялась на ноги, шатаясь, дошла до телеги, и ухватилась за низкий бортик.
- Открой! – обернулась она к Тимофею.
- Не могу, барыня, - замялся Тимошка, - ехали долго, жарко в пути было.
- Открой! – взвизгнула Софья, топнув ногой.
- Без головы он, Софья Михайловна. Турки голову барину снесли. Искали, да не нашли.
- Как без головы? – прошептала она едва слышно, схватившись рукой за горло. – Да как же тогда узнали, что это он? А ежели кого другого ты привёз? – пытливо глядя в его лицо вопрошала она.
Вздохнув, Тимошка полез за пазуху и вытащил что-то, завёрнутое в грязную тряпицу.
- Вот, барыня, - протянул он ей фамильный перстень Раневских и тонкое обручальное колечко. – На руке было надето.
Тимофей вновь забрался на козлы:
- Вы бы присели, на ногах едва стоите.
- Я сама, - махнула рукой Софья и побрела к дому вслед за телегой, сжимая в кулачке два злополучных кольца, разом лишившие её всякой надежды.
Дойдя до своих покоев, она положила на столик кольца, скинула на пол плащ, стащила с рук перчатки и без сил опустилась в кресло. «Его больше нет. Не вернётся. Обманул!» - закрыла она глаза. - Нет его больше! Нет! Нет!» - подскочила она с кресла и зашлась, захлебнулась собственным криком. Осознание произошедшего обрушилось на неё подобно лавине. На шум прибежала Алёна и замерла на пороге, глядя на Софью, в исступлении катающуюся по полу.