Другое дело, что в сознании Софьи вполне мог родиться миф о могущественной когда-то стране, захваченной турками. Если она и привезла в Москву какие-то византийские впечатления, то это был этот миф.
Миф о великой Византии, покоренной османами, оказался на редкость живуч. «Миф — это не выдумка, как легкомысленно может кто-то подумать. Миф (назовем для благозвучия легендой) — это форма восприятия явления, наше активное отношение к нему. Легенды возникают вокруг вещей масштабных. Они лишь подчеркивают их размер».{119}
Как затонувшая в океане легендарная Атлантида, исчезнувшая во времени Византия породила множество легенд. Для православных людей Византия является непревзойденным источником мудрости и святости. На другом полюсе — «рационалисты» и вольные или невольные последователи Вольтера. Фернейский философ считал Византию гнилым государством, в котором погрязшие в роскоши и интригах аристократы вечно враждовали между собой. Казалось бы, можно только удивиться тому, что, будучи столь «гнилой» конструкцией, Византия просуществовала более тысячи лет!
Какой же была настоящая Византия? Безусловно, Ромейская держава была выдающимся явлением в истории Старого Света. Последнее печальное столетие в ее истории не должно заслонить грандиозное значение византийского мира в судьбах Европы. В середине XX века Г. А. Острогорский писал об этом: «Христианская религия в ее специфической греческой форме как воплощение византийского духа и одновременно альтернатива римскому католицизму осталась для греков, а также для южных и восточных славян наиболее заветной святыней… Византия культурно оплодотворила и Запад. Византийское государство стало сосудом, в котором культура греко-римской античности продолжала жить на протяжении столетий. Именно поэтому Византия была дающей, а Запад — берущей стороной. В эпоху Ренессанса… западный мир нашел в Византии источник, из которого текли культурные сокровища античности. Византия сохранила античное наследие и тем самым исполнила всемирно-историческую миссию. Она сохранила от гибели римское право, греческую поэзию, философию и науку, чтобы затем передать это великое наследство дозревшему до его принятия европейскому человечеству».{120}
Глава 2
ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В РИМ
Только и хочется говорить о небе да о Риме.{121}
Холмы Корфу
Мы оставили Фому Палеолога и его семью на острове Корфу, или по-гречески на Керкире. О их пребывании на этом острове, некогда принадлежавшем Византии, а с 1386 года — Венеции, известно не много.
Сначала семья, по-видимому, остановилась в городе близ главной крепости острова. Сфрандзи упоминает о некоем «имении жены деспота», Екатерины, где стали жить Палеологи. Вероятно, именно о нем идет речь в другом месте Хроники Сфрандзи, где сообщается, что в 1468 году старшая дочь Фомы Елена, вдова сербского правителя, «уехала в государство Венеции, возбудив дело против расхитителей ее имущества на Корфу».{122}
Из Керкиры Фома отправил два посольства: одно к султану для переговоров (турецкие представители сообщили Фоме, что если тот примет турецкие условия, то султан даст ему земли), а другое в Рим к папе Пию II. Сфрандзи сообщает, что, «посовещавшись со своими, деспот решил, что к султану поедет Георгий Рауль, а его зять Иоанн Ралис поедет к папе: один — чтобы объяснить папе… задержку деспота на Корфу, а другой — узнать, какова цель решения султана. И они уехали — один 9-го, а другой 11 августа».{123} Запомним упомянутых здесь посланников Фомы — представителей семейства Раулей (Ралисов). В будущем дети Иоанна Ралиса — Дмитрий и Мануил Ралевы — будут верой и правдой служить московскому великому князю Ивану III.
Как видно из этого сообщения, Фома не собирался долго оставаться на Корфу, а с самого начала предполагал поехать в Рим. После Мантуанского собора он получил приглашение от папы Пия II и кардинала Виссариона приехать в Италию «во временное убежище».{124} Желание деспота лишь укрепилось после того, как от султана вернулся ни с чем Георгий Гиуль, подвергшийся у турок унижениям и пыткам.