Дивилась Софья и одеяниям жителей Москвы. Наступали холода, а потому даже простые горожане облачались в шубы. Одеяния московской знати, отделанные роскошным мехом песца, горностая и соболя, должно быть, восхищали супругу великого князя. Да и сама она стала носить изысканные меховые обновы. Ежегодно на замерзшей Москве-реке на Святки проходила ярмарка, где, помимо прочего, продавали «мягкую рухлядь». Огромные возы пышных беличьих и лисьих хвостов, куниц и норок, бобров и рысей удивляли молодую княгиню: в Европе одежда, подбитая мехом, считалась большой роскошью.
Вообще, в Москве Софье пришлось сменить гардероб, хотя ее русские платья шились из итальянских тканей, которые «фряжские» купцы уже несколько веков привозили в Москву. Открытые и приталенные западные платья, к ношению которых Софью приучили в Риме, были не только непригодны для зимней стужи, но и не соответствовали представлениям русских о благочестии. Великая княгиня теперь облачалась в прямые сарафаны, поверх которых накидывалась подволока (своего рода плащ). На людях Софья должна была появляться только с покрытой головой, причем на головной убор требовалось накинуть еще и покрывало — накапку. Пожалуй, примирить Софью с такой церемонностью могло лишь то, что ее московские одежды оказались гораздо богаче римских. Ее сорочки и верхние платья были искусно расшиты крупным гурмыжским (привезенным из иранского Ормуза) жемчугом. Она носила рясны (подвески к головному убору) и аграфы (украшения головного убора в виде дужек с тремя бусинами) тонкой работы, а на ее монистах (шейных украшениях) и перстнях переливались бесчисленные лалы (рубины), яхонты и изумруды…
К русскому климату Софья привыкала с трудом. Собственно, различия русского и итало-греческого быта в большой степени объясняются и разным климатом. Если в Италии обыкновенно прячутся от солнца, закрывая глухими ставнями большие окна, то на Руси теплые солнечные лучи всегда были подарком людям, уставшим от зимней мглы. Чтобы холод не проникал в жарко натопленные помещения, русские делали совсем небольшие оконные проемы, похожие на бойницы. Можно сказать, что если южные окна были «слепы» от обилия солнца, то русские — от его недостатка. Кушанья русской кухни традиционно направлены преимущественно на согревание организма, а итальянские и греческие — на его охлаждение.
Даже понятие «весенняя свежесть» в Москве и Риме понималось по-разному. С конца марта в Риме начинают цвести апельсиновые деревья, и в городских двориках и садах стоит их благородный аромат. «Что за воздух! Удивительная весна! Гляжу — не нагляжусь. Розы усыпали теперь весь Рим»,{398} — восхищался теплой итальянской весной Н. В. Гоголь. В Москве же в это время обыкновенно только сходит снег, обнажая голую землю, над которой свистит холодный ветер. «Март-марток — надевай двое порток», — гласит русская пословица. Словом, переезд с юга на север давался в ту пору тяжело.
Для Софьи было странным и то, что в этой мрачноватой, но, казалось, богатой стране почти не было драгоценных металлов. Особенно мало было золота. Конечно, имелись и серебряные, и золотые оклады на иконах, из драгоценных металлов изготавливалась церковная утварь, были изысканные украшения, в том числе подаренные русским князьям византийскими патриархами и императорами. Но русские золотые чеканились «по случаю», как награды, и не имели хождения в качестве средства оплаты. Использовали преимущественно серебряные монеты, а порой и просто слитки.
Софья должна была привыкнуть не только к особенностям русского быта. В Москве она оказалась в самой гуще событий. В стране происходили серьезные политические изменения. Супруг Софьи, в отличие от значительной части правителей ренессансной Европы, проводил время не в кругу ученых мужей, а в военных походах и размышлениях о них. Своим поведением он словно предвосхищал советы Макиавелли о том, что «государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого».{399}
Конец 1460-х и первая половина 1470-х годов были для Руси временем важных военных предприятий. Именно к этому периоду относятся первые попытки продвижения русских на восток, проявившиеся в походе на Казань 1467 года. Тогда же складываются предпосылки для конфликтов с ханом Большой Орды Ахматом. На это время приходится и начало присоединения к Москве Новгорода (1471–1478). Софья попала в атмосферу придворных интриг, которые плели представители наиболее древних и сановитых боярских родов, чтобы получить выгодные назначения на службу. Постепенно менялось представление о характере и пределах власти великого князя. Созидая единое Русское государство, Иван III беспокоился о том, что его братья могут восстать против него, и стремился или подчинить их себе, или просто уничтожить. Софья не без удивления обнаружила, что в хмурой стране снегов, лесов и болот бушуют нешуточные страсти…