Кроме милого юного щебетания и полулюбовных признаний сестры проходили школу жизни под руководством своей матери. Любовь Александровна готовила своих дочерей не к случайному абстрактному будущему, а к реальной жизни. Она охотно делилась с ними своим богатым супружеским опытом. В то время как ее муж Андрей Евстафьевич был охвачен светскими увлечениями, наносил многочисленные визиты, играл вечерами в карты или разъезжал по «практике», она учила Лизу, Соню и Таню «науке страсти нежной». Дочери запомнили ее как рассудительную холодную строгую красавицу, не допускавшую по отношению к дочерям никакой нежности, ведь она сама с детских лет была лишена материнской ласки. Ее философия жизни заключалась в том, что нельзя держать мужа, словно пришитого к юбке жены. Она прививала дочерям «простые истины»: что в браке нужно как можно меньше любить мужа, жить не любя, и быть с мужем «хитрой, умной, скрывать все дурное, что есть в характере, и не любить всерьез». Она часто «хвалилась», что благодаря этому ее так долго любит муж. Каждая из дочерей по — своему усвоила материнские уроки.
Любовь Александровна приучала дочерей ежедневно молиться Богу. Соне порой было неловко за свою забывчивость, ведь она иногда этого не делала. Но самое главное, как она считала, осмысливая родительский опыт, заключалось в том, что мать и отец всерьез никогда не заботились о своих взрослых дочерях. Родители «забывали» о том, что их дочери не могут довольствоваться одними поучениями о замужней жизни, о различных болезнях и разговорами «ни о чем», или как они выражались: «О чем тетерева?» Поэтому Соня была убеждена, что ее родители порядочные эгоисты, особенно папа с его нервным характером, внушавшим ей страх. Ведь мать, если бы и хотела, ничего не могла сделать без папы, даже ради своих дочерей. А он, будучи чрезвычайно мнительным, постоянно хандрил, жалуясь на свои болезни. Но дети тем не менее не слишком строго судили своих родителей, особенно мать, которая, как считала Соня, «очень многое вынесла» и наконец поняла, что «лучше прожить не любя». Любовь Александровна рассказывала дочерям о своей самой счастливой поре жизни, проведенной в имении Красное, об усадебной вольнице и о том, как она любила танцевать наивный менуэт. Когда она читала «Детство», написанное ее детским другом Лёвочкой, который был всего двумя годами младше ее, она многое узнавала из своего милого прошлого, такого близкого и родного.
Соня внимательно слушала материнские воспоминания и даже выписала в свой дневник слова Толстого: «Вернутся ли когда‑нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели — невинная веселость и беспредельная потребность любви были единственными побуждениями в жизни?» Тайком прочитав эти строки в дневнике сестры, Лиза написала: «Дура!» Свою потребность любви Соня впервые ощутила, когда прочитала «Детство» Льва Толстого, наполненное нежной чувствительностью автора, невольно «перелившейся» на юную читательницу. Ведь только поэтическую душу можно полюбить «до ужаса». После прочтения «Детства» ее линия жизни впервые пересеклась с толстовской. С этого момента литература со своими вымышленными историями стала накладываться на ее жизнь. За сентиментальность и излишнюю чувствительность она была прозвана старшей сестрой «фуфель», что означало для Лизы «пускаться в поэзию и нежность». Мать же при этом делала «строгие глаза», так как была уверена в том, что все мужья, прежде влюбленные, делаются с годами непременно холодными.
Соня словно обречена была стать женой писателя. Ее тайная влюбленность в автора любимых ею сочинений началась в тот самый миг, когда она, как зачарованная, стала читать его произведения. Любимые книги невольно призывали самой взяться за перо и попробовать себя в литературном творчестве. Возможно, все это происходило оттого, что она, как выражалась мама, принадлежала к «черным» Берсам. Согласно семейной традиции все Берсы делились на «белых» и «черных». «Черные» — это сама Любовь Александровна, Соня и Таня. Все остальные — «белые». У «черных» ум порой «спал», но когда он «просыпался», они всё могли сделать. У них была большая уверенность в собственных силах. Ум их «спал» еще оттого, что они часто влюблялись. У «белых» же Берсов ум был слабым и мелким. Лев Николаевич ценил «черных» Берсов, считая их умными и очень похожими друг на друга. Соня особенно была похожа на Любовь Александровну. Если, например, она принималась за работу, то ее нельзя было от нее оторвать. Могла с уверенностью говорить о том, чего не знала, и Толстой тотчас же узнавал в ней мама. Даже отрицательные черты были у них одинаковыми.